Глава 6. В поисках спрятанных сокровищ

Инди Джонс

По собственному признанию, Инди Джонс – имя нашего героя вымышленное – рыщет по свету в поисках спрятанных сокровищ. Каждый год он проводит полгода на Карибских островах, а другие полгода – в одной из развивающихся стран, все это время не прекращая торговать на бирже. Он ведет жизнь, о которой большинство из нас могут только мечтать. Отказавшись от места в крупном банке, двадцать лет назад Инди начал свою карьеру в торговом зале Нью-Йоркской товарной биржи, где зарабатывал 16 000 долларов в год. Он торгует на всплесках спекулятивных настроений, открывая позиции, когда это не желает делать никто другой. Его конек – торговать опционами, используя волатильность и направленность рынка. Его девиз – «Выжми из сделки все, пока цена движется в твою пользу, и четко знай предельно возможный для тебя размер убытков». Предельная собранность и чутье на редкие и оригинальные сделки дали впечатляющие результаты – Инди превратил 25 000 долларов в миллион, когда ему не было и тридцати. Он подлинный профессионал и чрезвычайно креативный трейдер.

Мы были очень рады, что он согласился поделиться с нами своей историей, когда ненадолго остановился в Нью-Йорке по пути на Карибы.

В: Мы очень рады, что вы согласились побеседовать с нами, поскольку ваша история успеха особенно интересна. Для начала давайте поговорим о вашем прошлом и о том, как вы стали заниматься финансами и игрой на бирже.

О: С игрой на бирже я познакомился на третьем курсе Нью-Йоркского университета. Для нас организовали учебную экскурсию на товарную биржу. Я увидел, что творилось на площадках, где торговали золотом и нефтью, и подумал: «Ну и ну, похоже, здесь идет профессиональная игра на большие деньги». Я понял, что могу совместить свой интерес к финансам и экономике с весьма увлекательным делом. На моих глазах несколько человек в золотой «яме» заработали по несколько тысяч долларов, а спустя какие-нибудь полчаса я увидел аналогичный эпизод в «яме», где шла торговля нефтью.

В: Как давно это было?

О: В 1986 году.

В: Почему вы решили изучать экономику и финансы? Вы сделали это под влиянием родителей?

О: В общем-то, нет. Финансы интересовали меня с детства. Я регулярно просил маму купить мне газеты, и одну – Newsday – она покупала без проблем, там писали, как сыграли Yankees, а второй была The Wall Street Journal, и это вызывало у нее недоумение, поскольку никто у нас в доме не занимался финансами. Но с тех пор, как мне исполнилось десять или одиннадцать лет, она каждый день покупала мне Newsday и The Wall Street Journal, и еще тогда финансы и экономика очаровали меня на всю жизнь. Я обожал изучать тренды. Еще ребенком я всегда читал раздел про торговлю товарами, тогда мне казалось, что это похоже на результаты спортивных состязаний.

В: Если биржа вызывала у вас такой острый интерес, не пытались ли вы торговать до поступления в колледж?

О: Нет, до колледжа я не предпринимал таких попыток. Именно тогда я прошел крещение огнем. Вскоре после экскурсии на биржу я подумал: «Ну вот, я изучаю экономику и финансы, – а отдельные личности в “ямах” смахивали на разбойников с большой дороги, – наверняка я сумею обставить такую публику, имея диплом колледжа». И я открыл счет и начал торговать на товарной бирже. Я вложил в это весь свой капитал, который составлял около 5000 долларов, а поскольку в то время этого было недостаточно для открытия счета, мой отец добавил 5000 долларов из своих средств.

В: Как вам удалось уговорить его?

О: Не помню, как я преподнес это ему. Думаю, он просто любил меня и рассуждал так: мальчик сможет набраться опыта и посмотреть, знает ли он, что делает. Кроме того, еще подростком я пару раз давал экономические прогнозы, вроде того, что сырая нефть вырастет в цене или доллар вскоре ослабеет, и эти предсказания сбывались, а поскольку такие вещи долетали до его ушей, он считал, что надо дать мне шанс попытать счастья.

В: Значит, ваша семья всячески поддерживала вас?

О: Да, они очень поддерживали меня, особенно отец, ведь, как я уже сказал, открыть счет пришлось ему. Кажется, это был наш совместный счет, не помню точно почему. То ли дело было в капитале, то ли мне тогда еще не исполнился 21 год. Почему-то нам пришлось открыть общий счет. Я положил на него 5000 долларов, все, что у меня было, а он добавил 5000 долларов своих денег – видимо, допустимый минимум в то время составлял 10 000 долларов.

В: Расскажите о вашей первой сделке. Вы досконально изучили ситуацию или были так рады, что у вас появился счет, что вам просто хотелось побыстрее начать торговать?

О: Нет, я не изучал ситуацию и совершил, наверное, все ошибки на свете, потому что мне не терпелось заключить сделку. Мне казалось, что мы слишком долго возимся с открытием счета. Я не придумал ничего лучшего, чем заняться торговлей кофе. В пятницу после полудня должен был выйти отчет об урожаях. Я прикинул, чего можно ждать от этого отчета, и открыл позицию за день до его публикации. Это было грубейшей ошибкой – позднее я понял, что заключать подобную сделку до выхода показателей очень рискованно. Такие вещи недопустимы, особенно если ты новичок. Как назло, на следующий день у меня был экзамен по маркетингу в Нью-Йоркском университете, а в то время я еще не слишком хорошо разбирался в ордерах, толком не понимая, что такое стоп-ордера и лимитные ордера, и, самое главное, я не знал, что такое ордер, отменяющий другой ордер (one-cancels-other order – OCO). Я думал, что отчет об урожае будет бычьим, рынок откроется выше на два-четыре цента и я сумею заработать. При другом подходе, открывая сделку, я бы поставил стоп-лосс на два, три или четыре цента ниже текущего уровня рынка на тот случай, если он двинется против меня. Но в тот день меня волновало совсем другое. Я не желал ставить стоп-лосс, хотя это был полный идиотизм, и не хотел ставить ордер на фиксацию прибыли, боясь, что цена подскочит, моя позиция закроется и мне придется открывать новую позицию. Я не хотел ставить ордер на фиксацию прибыли без стоп-лосса и не знал, что такое ордер, отменяющий другой ордер, и в итоге у меня не было никаких ордеров, только открытая позиция. Сдав экзамен, я выскочил из аудитории и ринулся в библиотеку, где обнаружил, что кофе открылся на два цента выше, а когда вышел отчет об урожаях, цена упала до минимума, и я потерял около 8000 долларов. Я потерял все свои деньги и 3000 долларов, принадлежащих отцу. (Инди упоминает широко распространенный вид ордера, который используется почти на всех финансовых рынках, – ордер, отменяющий другой ордер. Такой ордер позволяет трейдеру открыть позицию, одновременно выставив стоп-ордер и лимитный ордер. Если один из уровней цены (соответствующий лимитному или стоп-ордеру) достигнут и заявка выполнена, другой ордер автоматически отменяется. Не зная, что такое OCO, Инди оказался незащищенным на рынке. – Прим. авт.)

В: Как вы сообщили о случившемся отцу?

О: Помню пару моментов про ту пятницу. Я собирался вернуться домой на метро, а потом на поезде к родителям на Лонг-Айленд, и это был единственный раз в жизни, когда, увидев приближающийся поезд, я всерьез задумался, не прыгнуть ли на рельсы. Именно тогда мне в первый и последний раз в жизни пришла в голову мысль о самоубийстве. Я пал так низко, что содеянное не укладывалось у меня в голове, и любая попытка проанализировать случившееся говорила о том, что я был круглым идиотом. А теперь мне предстояло объяснить это отцу. Ведь я потерял не только собственные деньги, но и те, что принадлежали ему. К моему удивлению, он отнесся ко мне довольно снисходительно. Он пришел домой позже меня и спросил «Ну, как у нас дела?» [смеется]. На мгновение я потерял дар речи, а потом рассказал все начистоту, но он проявил понимание и простил мне мои грехи. Пару дней он не заговаривал об этом, а потом поинтересовался, извлек ли я из этого какие-то уроки. И тогда я перечислил ему все свои ошибки. Что нельзя торговать, когда сдаешь экзамены. Что нужно непременно выставлять стоп-ордера и досконально разобраться в ордерах, прежде чем берешься за дело. Что, заключая сделки, необходимо проводить подготовительную работу, изучать, что происходит, а не открывать первую же сделку до выхода отчета об урожаях. Это один из самых рискованных шагов на свете. Таково было мое боевое крещение.

В: И что было дальше? У вас на счету осталось 2000 долларов, вы продолжили торговать или остановились?

О: Мы прекратили торговать на этом счете, и лишь спустя год или два я открыл другой счет на собственные средства, что-то около 5000 долларов. Этот счет позволял мне торговать акциями и опционами и покупать опционы на фьючерсы. Я понемногу торговал и кое-чему научился. Теперь я действовал куда более осмотрительно. За полгода-год я заработал около 300 долларов. Потом я закончил учебу и устроился на товарную биржу клерком по обработке ордеров – с этого начинают почти все. Никогда не забуду, как это произошло. Летом 1988 года я получил два предложения о работе. Одно из Citibank – в качестве трейдера FOREX, другое – место клерка на товарной бирже. В ту пору работа на FOREX давала 24 000 долларов в год, а клерк получал 16 000. 24 000 были неплохой зарплатой для того, кто только что окончил университет, а 16 000 для человека с университетским дипломом воспринимались как жалкие гроши. Помню, как в тот вечер я пришел домой, и моя мама спросила: «Ну, как дела?» Я ответил: «Прекрасно. Я получил два предложения о работе и принял одно из них». «Вот как, – откликнулась она. – И когда ты приступаешь к работе в Citibank?» Я сказал: «На следующей неделе я начинаю работать на бирже». «Но разве тебя не научили в школе, что, если за одну работу платят 24 000, а за другую – 16 000, выбор очевиден? – спросила она. – И зачем только мы потратили столько денег на твое обучение» [смеется].

В: Вы начали работать клерком в торговом зале биржи. Имели ли вы право заключать собственные сделки?

О: Это было запрещено. Ты должен был выполнять свою работу, а моя работа заключалась в том, чтобы принимать ордера у клиентов. Если бы я держал собственные позиции, оказывая услуги клиентам, имел бы место конфликт интересов. Моей главной обязанностью было принимать их ордера, отменять их ордера, докладывать об их исполнении, а не торговать на собственных счетах. На самом деле мне страшно повезло, фондовый рынок обрушился в 1987 году, и в 1988-1989 годах на Уолл-стрит царил застой – в этих условиях мало кто рвался нанимать новых сотрудников. Мне повезло, что мне предложили работу в торговом зале, предложил человек, которого я не знал. Я обнаружил, что на бирже есть две категории людей, мне неприятно говорить об этом, но такова реальность. Там были милые, приятные люди, которые терпят неудачи на рынке, но становятся твоими лучшими друзьями, – они дадут тебе взаймы последний бакс, чтобы ты мог пообедать, если твоя сделка на золото закрылась в убыток. При этом там отиралась кучка богатых беспощадных негодяев. Таковы были два основных типа трейдеров в торговом зале – конкуренция в этой среде очень остра. По счастью, я чисто случайно получил работу у парня, который был богат, зарабатывал немалые деньги, соображал, что делает, и при этом был неплохим человеком. Он думал не только о том, сколько денег ты сможешь ему принести, но и о твоей карьере. Это было невероятное везение. Одной из причин, по которым я отказался от работы в Citigroup и решил идти на биржу, стало то, что он обещал мне, что, если я быстро освоюсь на рынке, через полгода-год я смогу торговать на площадке.

В: Это рекордные сроки!

О: Да, это действительно очень быстро, у большинства на это уходит три-пять лет. Я ухватился за эту возможность, потому что хотел как можно быстрее заняться настоящей торговлей, а не отвечать весь день на телефонные звонки. Именно поэтому охотно взялся за эту работу, и я никогда не забуду, что произошло потом. Когда ты сидишь на телефоне, у тебя появляются приятели среди тех, кто работает рядом. Они твои конкуренты, но ты болтаешь с ними о том о сем – о планах на уик-энд, об отношениях с девушками и тому подобном. Когда я проработал около трех месяцев, как-то раз один из таких приятелей оказался вместе со мной рядом с «ямой», где торгуют серебром, рынок был довольно вялым, рабочий день подходил к концу, впереди были выходные. Внезапно он взглянул на меня и спросил: «Инди, что ты здесь делаешь, ведь ты закончил университет?»

В: У многих клерков нет высшего образования?

О: Да, многие из них не имеют дипломов. Он сказал: «Ради чего ты торчишь здесь за гроши, отвечая на телефонные звонки? Ведь ты мог бы найти место поприличнее. Устроиться в инвестиционный банк или торговую фирму или подыскать что-нибудь в этом роде». Я сказал: «Мне обещали, что через полгода-год я смогу торговать на площадке» – но в ответ я услышал лишь глуповатый смешок. И я подумал: «А ведь и правда, если тебя обещали перевести на площадку через полгода-год, это все равно что кто-то говорит тебе, что он уже отправил чек по почте». Я решил, что меня обманули и, прежде чем что-то изменится, я наверняка проторчу здесь три-пять лет, отвечая на телефонные звонки. Но изо дня в день я стоял за спиной своего трейдера, и, когда прошло полгода, начал выведывать, что он делает. Я был его клерком, и я спрашивал: почему ты заключил эту сделку, почему ты купил это, почему ты продал то? И хотите верьте, хотите нет, спустя примерно год я вышел на площадку и стал торговать опционами на сахар и кофе. Так я начал работать в торговом зале, отомстив за себе подобных.

В: Кто-то в торговом зале оказал вам поддержку?

О: Да, парень, на которого я работал, владел акциями разных торговых компаний. У него были довольно крупные пакеты акций в торговой группе на сахарной бирже, на нефтяной бирже – тогда в операционном зале Всемирного торгового центра вели торги штук пять разных товарных бирж, в одном углу хлопковая биржа, в другом – биржа кофе, сахара и какао, в третьем – биржа золота, в четвертом – Нью-Йоркская биржа сырой нефти, а посередине – крохотная Нью-Йоркская фьючерсная биржа, где торговали фьючерсами на фондовые индексы и, кажется, фьючерсами на индекс CRB. Поскольку он владел акциями компании, которая торговала бакалейными товарами – кофе, сахаром и какао, как только там открылась вакансия, я отправился на интервью с ее директором. Наша встреча состоялась в ближайшем баре, как и большая часть моих интервью на товарной бирже. Мы пропустили по несколько кружек пива, немного поговорили о спорте, и я был принят на работу [смеется].

В: Так значит, поначалу вы просто принимали ордера и следили за их исполнением?

О: Да.

В: Сколько времени прошло, прежде чем вы начали заключать сделки?

О: Как я уже говорил, я поступил на должность клерка, и прошло около девяти-десяти месяцев, прежде чем я вышел на площадку и начал работать с торговым счетом компании. Я был несказанно рад этому. Прежде чем выйти в операционный зал, ты отправляешься на курсы брокеров, которые продолжаются примерно месяц. Часть дня ты тратишь на телефонные звонки, принимая ордера, но раз в два дня проводишь около часа на своей будущей торговой площадке, наблюдая за происходящим. Пару раз в неделю после работы ты посещаешь занятия. Ты отправляешься на торговую площадку, где для тебя устраивают симуляцию торгов и учат заниматься свободным биржевым торгом – заключать сделки голосом и жестом, – а это невероятно увлекательное занятие, – учат молниеносно настраивать свой мозг на работу с множеством ордеров, проводить кросс-сделки и исполнять ордера на покупку и продажу. Все это было страшно интересно, и я был энергичен и голосист, как и все остальные. Однако, когда настал мой первый день на торговой площадке, я увидел, что все новички, весьма бойкие во время обучения, стоят вокруг, скрестив руки. Разумеется, кроме меня, я старался вовсю. Я кричал во все горло, делал рынок и заключал сделки. Помню, как поглядывал на меня на второй или третий день один из моих товарищей, с которым мы вместе учились. Он спросил: «Неужели ты соображаешь, что делаешь?» Я ответил что-то вроде: «Нет, я просто стараюсь реагировать на поток ордеров». Но как ни странно, мой напор окупился, за первый месяц на площадке я сделал 40 000 долларов и решил: «Ну вот, начало положено, теперь я непременно стану новым Джорджем Соросом».

В: Вы добились этого, просто реагируя на поток ордеров? Вы покупали по биду и продавали на повышении при относительно спокойном рынке, чтобы заработать спред?

О: Не совсем так, рынок был достаточно оживленным. Я продавал на максимуме, а покупал на минимуме, занимался маркетмейкингом и скальпированием, а когда все плюсы и минусы были определены, покупал опционы, хеджируя риски. По сути я открывал длинную позицию по волатильности, что приносит прибыль, если колебания базового актива значительны. Поэтому я делал деньги двумя способами: во-первых, на скальпировании и спредах бид-аск, что уже позволяло кое-что заработать, а затем за счет этих средств выстраивал долгосрочную длинную позицию по волатильности, поскольку рынок неистовствовал. Волатильность опционов росла, поскольку колебания цен становились все сильнее, и я решил, что буду придерживаться этой стратегии, пока не стану миллиардером. Естественно, через месяц-два я потерял все, что заработал. Волатильность снизилась [смеется], и, конечно, в такой ситуации каждый готов нанести тебе удар, когда опционы падают в цене.

В: Вы делали ставки, но их было невозможно закрыть, поскольку никто не желал занимать противоположную позицию?

О: Никто не желает заключать подобную сделку, когда волатильность снижается. В итоге я оказался с избытком опционов и потерял все, что успел заработать, плюс еще около 40 000-50 000. Мой размах при работе с торговым капиталом оказался весьма впечатляющим.

В: Кому принадлежали эти деньги?

О: Это были деньги торговой фирмы.

В: В какой степени вам была предоставлена свобода действий?

О: Не помню точно, но мы имели доступ к ее средствам. Если вас интересуют цифры, я говорю о миллионах. Но за тобой постоянно наблюдали, каждые несколько дней ты встречался с менеджером по рискам.

В: Он устроил вам разнос, когда вы сначала потеряли прибыль в 40 000, а затем оказались в минусе на 10 000, а потом и на 20 000?

О: Нельзя сказать, что мне устроили разнос. Очевидно, они были очень довольны первым месяцем. Они не удержали меня от открытия длинной позиции по волатильности. Видимо, они решили: этот парень знает, что пришла пора открыть такую позицию. На каком-то этапе мне сказали, что колебания капитала, с которым я работаю, немного выходят за рамки принятого в компании. Мне сказали: тебе было велено покупать и продавать опционы, – и проверили мою позицию, и если, предположим, сахар торговался на тот момент по 10 центов, мне сказали, пусть у тебя длинная позиции по коллам на 10 центов и на 11 центов, но из коллов по 9 центов ты должен что-то продать. Нельзя покупать каждый страйк [смеется].

В: У вас были открыты длинные позиции на все имеющиеся страйки?

О: Так или иначе, в конце года я изо всех сил старался отыграться, а я работал на площадке уже шесть месяцев, поскольку получил место в мае или июне 1989 года, а теперь был декабрь. Таким образом, за первый месяц, пусть это будет май 1989-го, я сделал 40 штук, за второй месяц потерял 20, за третий, наверное, еще 40, а потом с переменным успехом топтался на месте. К концу года я был в минусе примерно на 20 000. Пришло время оценить результаты моей работы, и я подумал: «Что ж, похоже, я уволен. Меня вышвырнут за дверь». И вот наступил конец года, – никогда не забуду, как это было, – я иду на интервью, директор предлагает мне сесть, смотрит на меня из-за стола и говорит что-то вроде: «У вас был очень неплохой год». А я отвечаю: «Ну, здорово. Похоже, вам по ошибке принесли чужое дело» [смеется]. По условиям работы мне полагалось 24 000 долларов жалованья плюс 20 процентов заработанной прибыли. И тогда я спрашиваю: «И какова моя премия?» Директор говорит: «Нет, премии вам не полагается, вы в минусе на 20 000, но для первого года вы работали очень неплохо». Он сказал, что большинство моих товарищей за первый же год поставили на себе крест, а я был весьма активен и вполне мог потерять 100 000-200 000 за год. Я промямлил что-то вроде «Ну да, конечно» и в тот же день сказал себе: «Знаешь, Инди, ты должен научиться работать профессионально и как следует управлять капиталом, а не только горланить “куплено-продано”. Иначе на будущий год к тебе вряд ли будут так снисходительны. Если ты опять окажешься в минусе, тебе придется подыскивать другую работу и заниматься тем, что нравится тебе куда меньше» – а торговля на бирже доставляла мне огромное удовольствие.

В: Как долго вы работали в торговом зале?

О: В этой компании я проработал три года.

В: Как прошли эти годы? Вы сказали, что решили взяться за управление капиталом всерьез, какова была динамика изменений капитала, с которым вы работали, в этот период?

О: Теперь все было под контролем, и я начал зарабатывать от 100 000 до 300 000 долларов в зависимости от возможностей. Если был риск, что рынок пойдет против меня, или я не понимал, что происходит, я занимал оборонительную позицию. Попросту сворачивал свою деятельность.

В: Что значит «занимал оборонительную позицию»? Вы закрывали сделки?

О: Я уменьшал их объем. К примеру, если у меня была длинная позиция по волатильности и опционы на несколько страйков, а ситуация оборачивалась против меня и перспектив на улучшение не было, я закрывал сделку, фиксировал убыток и выходил из игры.

В: Пытались ли вы в ту пору зарабатывать деньги скальпированием?

О: Да. Зарабатывать скальпированием можно не всегда. На вялом рынке это не получится. Если рынок становился вялым, я уходил с торговой площадки. Вялый рынок – мое слабое место, здесь я совершаю самые дикие промахи. Я начинаю делать глупости. Я открываю рот, чтобы заключить сделку, или, если речь идет об электронной торговле, продаю или покупаю, глядя на экран, и в итоге попросту хороню себя. Я скупаю всякую дрянь, на которую не польстился никто другой, потому что не могу сидеть сложа руки, а потом не знаю, куда деваться с этим барахлом.

В: Что вы делали, чтобы избежать такой ситуации?

О: Выходил из всех позиций и уходил с торговой площадки.

В: Куда вы отправлялись?

О: Шел в буфет или спускался ниже этажом и смотрел, что делается на других рынках. Или просто отправлялся в другое место в том же торговом зале и наблюдал, что происходит на рынке, который не имел ко мне отношения. Короче говоря, просто уходил оттуда, где я бы неизбежно поддался соблазну и потерял деньги.

В: Как долго продолжался такой перерыв?

О: По-разному. Но здесь приходилось знать меру. Нельзя работать в компании и целый день играть в пинбол в пиццерии из-за того, что рынки вялы. Поэтому время от времени я заглядывал к себе, чтобы посмотреть, что происходит, если я видел, что застой продолжается, стоял на площадке молча или высматривал симпатичных девчонок среди клерков-новичков. Искал, чем поразвлечься, вместо того чтобы торговать товарами или опционами. Лишь когда рынок неистовствует, можно найти раздвинутые спреды, ценовые разрывы и недооцененные активы. Это то, чего я жду, – если вам угодно, возможности снять сливки.

В: Каждые несколько дней вы встречались с менеджером по рискам, а значит, отчитывались о результатах своей работы. Приносило ли это какую-то пользу?

О: Нет, на самом деле это внутренняя формальность. Менеджеры по риску, с которыми я имел дело, по большей части либо неудавшиеся трейдеры, либо те, кто не имеет и мало-мальского представления о происходящем. Они могут устроить тебе выволочку, но не способны дать конструктивный совет. Это сугубо внутреннее дело. Если ты решил стать профессиональным трейдером, надо настроиться на то, что управлять риском придется самостоятельно и ты должен изучить то, с чем ты работаешь, будь то опционы, цены страйк или взаимосвязь между ними, чтобы уметь оценить риск количественно. Тебе придется стать профессионалом и выработать собственную методологию снижения и контроля риска, постараться стать хозяином казино, а не просто рядовым игроком. Это и правда внутреннее дело. Эти ребята могут немного помочь тебе, но многие из них разбираются в происходящем не лучше твоего, и ни один из них не имеет той мотивации, что есть у тебя, – ведь твоя задача заработать деньги и получить результат. Такой я сделал вывод: не следует видеть в них своих спасителей, лучше займись этим сам.

В: Что вы можете сказать о своем стиле торговли – вы научились торговать самостоятельно или подражали кому-то?

О: И то, и другое. Отработав год, в конце которого я оказался в минусе на 20 000 долларов, я твердо решил стать профи – в те дни я ел, пил, спал и дышал, думая о товарной бирже. Я читал о товарных рынках все подряд. Я прочел книгу Market Wizards про Тони Салиба и попытался разобраться, что он делал. Не вдаваясь в технические подробности, скажу лишь, что в начальных месяцах он открывал «бабочку», в конечных – бэкспред, а в средних занимался скальпированием, чтобы скомпенсировать потери. Я присмотрелся к этой идее. Я начал вспоминать, что делал мой наставник, когда я стоял у него за спиной, а он торговал опционами на золото и тому подобными вещами.

В: И что же он делал?

О: В ту пору ему везло. Вы могли осуществить конверсию, покупая путы и фьючерсы и продавая коллы, зафиксировать прибыль, сцепить множество «бабочек» за бесценок [«бабочка» – опционная стратегия на базе комбинации нескольких опционных позиций, ориентированная на стабильность цены базового актива], а потом выгодно продать их, используя поток ордеров.

В: Таким образом, сцепив сотню «бабочек», он при удачном раскладе приумножал свою прибыль?

О: Да, и другие штучки вроде объединения «бабочек» в нулевую позицию в сочетании с торговлей на спреде бид-офер, создания серии «бабочек», и одна из них обязательно оказывается в деньгах. В середине и в конце 1980-х золото лихорадило не так сильно, как раньше, и его волатильность снизилась.

В: Он торговал только опционами?

О: Да.

В: Или он работал и с другими инструментами? Например, использовал хеджирование базовым активом?

О: Да, он использовал хеджирование базовым активом. Мы все это делали.

В: Как это осуществлялось технически? Где шла торги базовыми активами, это происходило рядом с вами?

О: У нас был человек, который принимал ордера на площадке, где занимались фьючерсами. Он работал на нашу компанию. Я работал на площадке, где торговали опционами. Предположим, я покупаю 10 опционов пут, дельта составляет 0,5, а рынок торгуется на 10,60. Я тут же кричу ему: «Грег, купи мне пять!» И он покупает пять фьючерсов под мои опционы пут и кричит мне в ответ: «Ты купил их по 10,71!» «Ах ты, скотина!» – кричу я [смеется]. И стоит мне купить их по 10,71, они падают до 10,60 [смеется].

В: Как долго вы торговали на площадке, работая на эту компанию?

О: Я работал у них три года и к концу третьего года подкопил денег и купил себе место на хлопковой бирже. В один прекрасный день я попросту отказался продолжать работу с опционами на сахар, потому что на рынке наступило затишье, оно продолжалось месяц или два, и это был настоящий кошмар. А потом произошло то, что я не забуду никогда. Я бездельничал, не зная куда деваться, и вдруг из-за угла зала послышался гул, словно там вспыхнул мятеж. Я ринулся туда – еще раньше моя компания предоставила мне место на хлопковой бирже, которым я никогда не пользовался. Оказалось, что вышел отчет об урожае, кажется, это был 1991 год. Это был отчет об урожае по апельсиновому соку, сок подскочил на 40 процентов за день, и на площадке творилось нечто невообразимое.

В: Что-нибудь вроде заморозков в Бразилии?

О: Вышел отчет, которого не ожидал никто. Все думали, что урожаи вырастут, но из-за какой-то цитрусовой тли или жуков они резко упали, площадка бесновалась из-за этого отчета вместе с рынком, и это был ад кромешный. Сюда уже подтянулись охранники, и ты не мог попасть в этот угол без значка хлопковой биржи, сделав вид, что идешь обедать или в туалет. Я вышел на середину площадки, там царило настоящее безумие, шум, крики. Я обожал такую атмосферу и, не удержавшись, начал реагировать на поток ордеров [смеется]. Но спустя пару минут я сказал себе: «Слушай, болван, прежде чем драть глотку, спустись вниз и рассчитай теоретическую стоимость опционов». Я сделал это и вернулся назад, и уж тут пошло настоящее веселье. Загвоздка была в том, что у нас уже был трейдер, который торговал апельсиновым соком, а я отвечал за сахар. Но он не возражал, что я там, и это было так здорово, что я торговал там несколько дней, занимался скальпированием, кое-что заработал, но все же это была территория того парня, и я не хотел ущемлять его интересы. И я вернулся назад, на сахарную площадку, чтобы продолжать бить баклуши. Ближе к концу года я подумал: «У тебя достаточно денег, чтобы купить себе место на хлопковой бирже, и еще останутся средства, чтобы открыть счет. После случившегося это место будет бурлить еще полгода, бомба брошена, и раскаты грома на полгода гарантированы. Почему бы тебе не использовать этот шанс? Вместо того чтобы получать 20 процентов от того, что ты зарабатываешь, получи свое сполна». Так я и сделал. Ближе к концу года я сказал в своей фирме, что хочу уйти и отработаю на них еще месяц, последний месяц в декабре, и постараюсь сделать все, что в моих силах, и сдержал свое слово. Я сказал им, что лучше бы меня поставили на апельсиновый сок, потому что сахар в полном тупике. Рынок сока продолжал бурлить, и мне сказали: «Ладно, можешь перейти туда, потому что тот парень не возражал». Это было здорово, потому что я продолжал работать в компании, но при этом осваивал новый для себя рынок и к тому же подружился с некоторыми брокерами на новом месте. Поэтому, когда я появился там 1 января 1992 года, я уже не был чужаком.

В: Так теперь вы получили возможность зарабатывать на потоке ордеров?

О: Да, и поскольку я по-прежнему торговал от имени компании, которая ворочала миллионами, я был неплохо вооружен, тогда как через несколько месяцев мне предстояло взяться за дело с жалкими 25 000 долларов на счете. 1 января 1992 года я ушел на вольные хлеба и стал торговать апельсиновым соком на хлопковой бирже с капиталом 25 000 долларов, и клиринговые компании так боялись меня, что изо дня в день поутру я слышал что-нибудь вроде: «Послушай, болван, если мы потеряем 1000 баксов из-за того, что ты теряешь 26 000, тебе конец». [смеется]. Они следили за мной, как коршуны.

Если какой-то опцион оказывался слишком глубоко в деньгах, они любой ценой заставляли меня исполнить его. Я действовал им на нервы. Со временем это закончилось, поскольку за тот год я превратил 25 000 долларов в 250 000.

В: Большая часть этих 250 000 была сделана за счет скальпирования, или за счет сделок определенного направления?

О: Думаю, здесь были две основные составляющие. Вначале я ограничивался скальпированием, потому что мой капитал был невелик. Понятное дело, 25 000 не слишком большая ставка. Я подыскивал сделки спот, заключал арбитражные сделки или искал возможность для «бабочек». Иногда я открывал «бабочек» в расчете на кредиты, это все же лучше, чем ничего, и сцеплял некоторых из них. На каком-то этапе, когда апельсиновый сок поднялся до 1,60-1,70 доллара, я решил, что рынок перекуплен. Тогда, в 1990-е, мы вступили в декаду дефляции, и я подумал, что через какое-то время он обрушится и будет забыт, и начал открывать кое-какие позиции.

В: Вы стали открывать долгосрочные позиции по опционам пут?

О: Да.

В: Вроде спредов?

О: Я покупал путы и продавал коллы, создавая «воротники» или «ограды».

В: Используя базовые активы или без них?

О: Я хеджировал позиции базовым активом. Но лучше всего, если позиция взрывалась за счет страйков опционов пут, а я покупал путы и в известной степени шортил рынок. В принципе я хеджировал все, но оставлял небольшой допуск. Такая торговля нравилась мне потому, что в то время имели место колоссальные наклоны волатильности, уровень волатильности коллов был на 5-10 процентов выше, чем путов. Поэтому я выстраивал позиции с большим теоретическим преимуществом, предполагая, что, когда все это рухнет, я не стану хеджировать сделки в полном объеме. Я не собирался откупаться и выравнивать дельту так быстро, как полагалось, поскольку рынки обычно падают гораздо быстрее, чем растут, и я знал, что, хотя весь мир ведет игру на повышение, ситуация в целом изменилась, и прыжок рынка в пропасть – это лишь вопрос времени. На дворе были 1990-е, период дефляции, и я видел, как те, кто занимался золотом, прогорали каждый раз, когда рынок взлетал слишком высоко, и думал, что нечто подобное произойдет и с апельсиновым соком. Было несколько статей в газетах, вроде той, что Джимми Роджерс опубликовал в Barron’s однажды в уик-энд. Он писал, что рынок апельсинового сока может пошатнуться, поскольку в Бразилии подрастает несметное количество апельсиновых деревьев, или что-то в этом роде. И в конечном итоге так и случилось, вмешался рок, и апельсиновый сок рухнул.

В: Так значит, вы заработали 250 000. Вы остановились на этом или продолжали торговать апельсиновым соком?

О: Нет, я остался с ними и торговал там до 1997 года. Покинуть рынок меня заставила самая удачная сделка в моей жизни. Она тоже была по апельсиновому соку – в тот год внезапно грянули заморозки. Это был февраль 1996 года. Сезон заморозков миновал, судя по графикам, которые я видел, они обычно приходятся на декабрь и чаще всего случаются в сочельник. Но начался январь, а холода так и не наступили, на рынке ничего не происходило, и волатильность опционов стремительно падала, она снизилась с 40 процентов до 20, а я никогда не видел, чтобы опционы на апельсиновый сок имели волатильность 20 процентов. И я начал открывать бэкспреды, в то время как другие крушили опционы колл без денег на майские поставки. Они решили, что сезон холодов миновал, волатильность будет уменьшаться, апельсиновый сок никогда не вернется на уровень 1,30-1,50 доллара, – так прижмем тех, кто сделал ставку на майские коллы. И я стал покупать [эти коллы], а потом открывал на них бэкспреды. Я старался открывать бэкспреды с нулевыми затратами – я продавал опционы колл в деньгах и покупал опционы вне денег на все страйки, какие мне попадались, когда можно было купить два таких опциона и выйти в ноль по опционным премиям. Я думал, что, даже если рынок резко упадет, это будет не проблемой, поскольку такая позиция сработает и в этом случае, а уж если мы получим резкий выброс цены вверх в случае заморозков, коллы, которых было вдвое больше, сделают свое дело.

В: Она не сработала бы, лишь если бы цена не сдвинулась с места?

О: Да, или если бы начался медленный подъем. Тогда я бы влип. Но я проверял свой риск каждый день. По несколько раз в день я проигрывал разные сценарии, представляя, каковы будут масштабы моих проблем в наихудшем варианте и смогу ли я с ними смириться. А потом, помню, наступило воскресенье, и в Нью-Йорке повалил снег, да такой, какого я в жизни не видел. Сугробы фута на три, не меньше.

В: В каком месяце это было?

О: Февраль 1996 года. Я проснулся в понедельник утром и подумал, какая красота. Наступили холода, во Флориде ударили морозы, и я чувствовал себя так, словно получил запоздалый рождественский подарок за то, что был хорошим мальчиком в прошлом году. Помню, в тот понедельник рынок был закрыт, то ли из-за снега, то ли из-за дня рождения Джорджа Вашингтона. Но когда я пришел на следующий день, ожидалось, что рынок откроется на 5 процентов вверх, и так и случилось. Он выстрелил на 5 процентов, а я играл на повышение. То же самое повторилось и на следующий день – ожидалось открытие на 5 процентов вверх, и он открылся на 5 процентов вверх, и на тот момент это был предел. И здесь я начал постепенно выходить из позиции. Вполне естественное стремление. Ты фиксируешь прибыль. Ты видишь деньги, которые тебе когда-нибудь наверняка захочется потратить [смеется]. Они поступали на счет, и концу дня у меня осталось немного длинных фьючерсов и немного длинных опционов, но я закрыл, наверное, 85 процентов своих позиций. Я положил деньги в кассу. Теперь все это уже показывали по телевизору. Один мой друг, с которым я не общался некоторое время, позвонил мне и сказал: «Инди, ты ведь торгуешь апельсинами? Я видел на канале CNBC апельсин с сосульками. Ты воспользовался этим?» Я сказал: «Да, я сделал все, что нужно, не беспокойся, я поймал этот рывок». Наступил третий день. Под данным премаркета, рынок должен был открыться на 3 процента вверх, и это показалось мне странным. «Погодите, – подумал я, – это всё уже показывают по CNBC, все уже видели апельсины с сосульками. Все мои друзья звонили мне, чтобы рассказать об этом, но рынок открылся всего на 1,5 процента вверх. Что-то тут не так». Не знаю, было ли это профессиональное чутье трейдера или тревога при игре на повышение. Что-то должно было произойти, и, как я уже сказал, я успел выйти из большей части своих позиций. Я закрыл сколько мог, а теперь рынок почти не вырос. Я стоял на площадке и пребывал в полной растерянности. Это было совсем не похоже на то, что происходило в предыдущие два дня. И внезапно я увидел нечто вроде сна наяву. На меня словно снизошло озарение. Теперь я твердо знал, что будет дальше, куда тверже, чем когда шел сюда утром в понедельник. Вот что мне привиделось. В торговом зале биржи постоянно отирается публика особого рода. Это цитрусовые магнаты из Флориды, южане старой закалки, ушлые донельзя. Сказочно богатые, они контролируют производство апельсинового сока в Южной Флориде, и я много раз видел их в торговом зале биржи в дорогих костюмах, которые сидели как влитые, кое-кто из них прилетает сюда на собственных самолетах. Мне привиделся один из этих типов, который стоит на балконе особняка, окидывая взглядом свои апельсиновые рощи, и держит в руке телефон, зная, что все эти заморозки на руку быкам, он звонит в Нью-Йорк своим брокерам и говорит: «Прикройте эту лавочку, продавайте, шортите!» На самом деле я просто представил, что делают в такой ситуации умные деньги. «Продавайте к чертовой матери!» Я понял, что такие, как он, будут продавать, и я должен воспользоваться этим, ведь я только что провернул на этом рынке такую удачную сделку. Если я только что заработал какие-то деньги и чувствую, что я по-прежнему в согласии с рынком, – я всегда жму на газ. Будь я футбольным тренером школьной команды в Америке, я бы вселял ужас – если бы моя команда вела 90 : 0 к большому перерыву, то я бы придумал, как уничтожить противника со счетом 300 : 0 к концу матча. Я решил, что вместе со своим воображаемым другом с Юга с помощью фьючерсов и опционов возьму от продажи этого рынка все возможное. В сущности, этот тип был всего лишь призраком, но я хотел торговать с ним на пару. И я начал продавать и открыл столько позиций по фьючерсам и опционам, чтобы потерять немногим более 40 процентов сделанного за последние пару дней, если рынок все же пойдет вверх и мне придется отдать своему брокеру по фьючерсам на апельсиновый сок стоп-приказ и уйти с рынка. Я решил, что не буду предпринимать ничего, пока рынок не остановится или не начнет падать, и несколько минут спустя рынок перестал двигаться, и я дал себе волю и продал столько фьючерсов и опционов, сколько смог. Я играл на понижение как безумный – если бы рынок подскочил, я бы потерял 40 процентов средств, заработанных за последние три дня. Через 30-40 минут после того, как я открыл позицию, рынок упал на 6 процентов, а спустя еще два-три дня – еще на 4 или 5 процентов, то есть процентов на 10 с того уровня, где я начал продажи. Я сорвал еще один куш: сначала я поймал рывок вверх, а теперь падение и несколько дней спустя я решил, что, раз уж я заработал такую кучу денег, возьму отпуск до конца года. Мне не хотелось превратиться в крысу на беговой дорожке, влекомую кусочком сыра, которая мчится вперед, пока не сдохнет. Я сказал себе: «Отдохни, расслабься, пошатайся по нью-йоркским клубам, – зачем тебе новые миллионы?» И я решил: хорошо, я прекращаю эту гонку, – я свернул свои позиции и где-то в марте или апреле ушел из операционного зала навсегда.

В: Легко ли вам далось решение оставить рынок? Как вы смогли удержаться от трейдинга в дальнейшем?

О: Нет! У меня и в мыслях не было уходить надолго. Я думал, что передохну полгода или больше, развлекусь в Нью-Йорке, похожу по клубам с приятелями, повидаюсь со школьными друзьями и друзьями по университету, буду кататься на лыжах каждый уик-энд и вернусь назад на следующий год. Для меня это было просто передышкой. Я мог устроить себе такие каникулы. Кто может позволить себе подобное? Мне было около тридцати, и я хотел насладиться ночной жизнью Нью-Йорка, может быть, отправиться в круиз, поваляться на пляже, заняться всем, о чем я мечтал целый год, а потом снова серьезно взяться за дело. Но через три месяца такой разгульной жизни ты обнаруживаешь, что все твои университетские друзья переженились, у них есть дети, и они не могут развлекаться каждый вечер. С утра им нужно идти на работу, они встают в пять утра и едут из Нью-Джерси на работу в Нью-Йорк. Впрочем, такая жизнь довольно быстро приедается и тебе. Именно тогда родилась идея с развивающимся рынком. Несколько лет назад я был на свадьбе своего хорошего друга. Я взглянул на рынки его страны и подумал, что когда-нибудь вернусь сюда и буду торговать на местных товарных биржах, а потом забыл об этом. Я подумал, почему бы мне не основать свое дело, вместо того чтобы тратить время попусту. И хотя скорее всего это закончится провалом, потому что 90 процентов молодых компаний разоряются, я съезжу туда, где живет мой старый друг, отдохну и развлекусь. Повидаюсь с ним и начну новое дело.

В: В каком году это было?

О: В 1997-м.

В: Каким бизнесом вы решили заняться?

О: Я стал торговать товарными опционами на фьючерсной бирже развивающегося рынка. В то время они еще не работали с ними, но спустя несколько месяцев я убедил их включить этот инструмент в биржевой список, и первый год был очень нелегким. Я торговал примерно с июня по декабрь 1997 года. В середине был небольшой перерыв – я уехал туда на три месяца, заскучал по дому, вернулся назад на месяц-два, а потом отправился туда вновь. Думаю, за это время я заработал около 24 000 долларов.

В: Все это вы сделали в одиночку?

О: Да. Я поступил там на работу в брокерскую фирму, а затем биржа решила внести товарные опционы в список, и никто не знал, что с ними делать. Мне сказали: «Послушай, если кто-то вздумает купить их, за тобой предложение о продаже; если кто-то выставит предложение о продаже, твое дело купить». И я спросил, накладываются ли на меня какие-то ограничения, как далеко я могу зайти с опционами, и они ответили, делай все что хочешь. Мы просто хотим видеть рынок, на котором есть продавцы и покупатели. Мы не хотим, чтобы кто-то размещал ордер и он повисал в воздухе. Я сказал, хорошо, я беру это на себя.

В: Какими товарами они торговали?

О: Сельскохозяйственными. Они торговали кукурузой. Для них это главный пищевой продукт, который используется и для откорма скота. Кроме того, пшеницей, семенем подсолнечника и соевыми бобами.

В: Вы работали в торговом зале биржи?

О: Нет, это была электронная торговля, и в этом был некий парадокс. Я прибыл туда из Нью-Йорка, финансовой столицы мира, где сделки заключались с помощью крика, в торговом зале брызгали слюной и тыкали друг друга карандашами, а теперь оказался в стране третьего мира, где вся торговля велась в электронном виде. Это было ужасно странно.

В: Должно быть, это было необычно для вас, ведь вы привыкли реагировать на поток ордеров. Электронная торговля мало похожа на выкрики на биржевой площадке. Каковы были ваши ощущения?

О: Это было ужасно. В торговом зале я был в своей тарелке. Я слышал, как кричат люди. Этот галдеж заводил меня. На компьютерном экране нет ничего. Помню случаи, когда я читал газету, поднимал глаза на экран и видел, что цены упали до минимума, а я проморгал падение на 30 пунктов, тогда как в торговом зале я бы непременно услышал это и отреагировал вовремя. Здесь все было иначе.

В: И вам пришлось изменить стиль торговли?

О: Да, я начал выставлять на компьютере предупредительные сигналы, чтобы он издавал какой-то звук, – и стал использовать разные индикаторы – осцилляторы, чтобы определить, когда рынок выйдет на определенный уровень. Мой компьютер начал издавать звуки, которые выводили меня из спячки.

В: Таким образом вы продолжали придерживаться прежней стратегии, но использовали механизмы, которые помогали вам быть начеку, когда вы следили за рынком?

О: Да, верно.

В: Вы торговали в офисе?

О: Нет.

В: Вы ведь работали в брокерской фирме?

О: Да. Но не забывайте, это была электронная биржа. Я мог торговать откуда угодно. Сейчас я торгую из летнего дома на Карибах, потому что, покончив со сделками, люблю поплавать, понырять с маской, покататься на водных лыжах, а в скором времени займусь кайт-серфингом.

В: Были ли вокруг вас другие трейдеры, которые занимались тем же, что и вы?

О: Были другие трейдеры, которые работали на эту брокерскую фирму, но они торговали главным образом на фондовом рынке и работали с индексными фьючерсами.

В: В социальном плане – не чувствуете ли вы себя в изоляции, когда торгуете перед экраном монитора, особенно после торговли на площадке, где идет весьма тесное – и очень шумное – общение?

О: Чувствую.

В: Заставляло ли это вас оглядываться назад?

О: Да, но здесь ты учишься продавать людям стратегии. В торговом зале ты просто реагируешь на людей. Ты говоришь: «Привет, как дела, что планируешь делать?» Все проговаривается вслух и написано у тебя на лице. Здесь ты больше смотришь вглубь, стараешься выяснить, что представляют собой участники рынка и чего они хотят, пытаешься изобрести продукт или стратегию, которые позволят удовлетворить их желания, но дадут тебе теоретическое преимущество в связи с опционами.

В: Таким образом, вы пытались привлечь поток ордеров этого рынка, разрабатывая соответствующие опционные стратегии?

О: Совершенно верно. В таком случае вы рекламируете себя на экране монитора, а не крича и подпрыгивая, – стоит кому-нибудь выставить предложение на покупку, вы первым делаете предложение о продаже. В конце концов это приводит к тому, что у тебя звонит телефон: «Привет, я вижу, вы стараетесь продавать. А я пытаюсь купить. Что будем делать?»

В: Давайте поговорим о сервисах, которые вы используете. Как вы организовали свою работу?

О: Я убежден, что надо пользоваться лучшим из доступного. Поэтому я путешествую по свету, используя терминал Bloomberg с данными в реальном времени.

В: Вы пользуетесь сервисом Bloomberg Anywhere?

О: Для меня они сделали кое-что получше – пока не появился Bloomberg Anywhere, они не хотели, чтобы вы колесили с этими штуками по свету, но у них была интересная возможность. Она предназначалась главным образом для их продавцов. Они ставили на ноутбук Bloomberg Professional, хотя делали это очень неохотно. Я пытался получить его через Лондон, и там мне обещали дать его на шесть месяцев. У меня были акции нью-йоркской торговой фирмы, которая занималась энергетикой и имела в своих офисах несколько терминалов Bloomberg Professional. Я сказал: «Я часто бываю в разъездах – не могли бы вы установить Bloomberg Professional на мой ноутбук? Но прошу, не пытайтесь продать мне терминал для стационарного компьютера. Мне он не нужен. Я прохожу через аэропорты». В конце концов, мне пошли навстречу, и я получил Bloomberg Professional, такой, для которого нужно четыре экрана. А у меня на ноутбуке открываются четыре окна. Мне приходится переключаться с одного на другое. Кроме того, я использую TradeStation и различные программные продукты для расчета цены опционов, разработанные по моим заказам. Определить внешний облик таких инструментов, помимо программистов, мне помогают специалисты по финансовому инжинирингу. Решить, каковы преимущества нынешнего варианта по сравнению с тем, что было раньше.

В: И все это на одном ноутбуке?

О: Нет, я путешествую с тремя. У многих это вызывает недоумение. Я не преувеличиваю – я вожу с собой по миру три разных ноутбука. На одном у меня Bloomberg, TradeStation, все мои данные и средства для тестирования на исторических данных. На другом – аналитика по опционам, на третьем – терминал для биржевых операций.

В: Торгуя, вы держите перед собой все три?

О: Да, все три передо мною.

В: С каким терминалом вы работаете сейчас? У вас есть брокер?

О: У меня есть брокеры, которые заключают для меня сделки с помощью прямого дилинга на зарубежных биржах, а здесь, в Штатах, я использую Interactive Brokers, TradeStation Securities и различные возможности онлайн-доступа. Больше всего мне нравится работать с Interactive Brokers.

В: Давайте поговорим про Interactive, поскольку услугами этой брокерской фирмы пользуются многие наши читатели. Теперь, торгуя на опционных биржах в США, вы можете зарабатывать на спредах бид-аск. Есть ли такая возможность при работе с Interactive? Как вы торгуете сейчас – как маркетмейкер или как клиент?

О: Через Interactive я торгую в большей степени как клиент. Там я разрабатываю новые системы, наподобие стратегии покрытых позиций. Это опционная стратегия, которая предусматривает покупку акций и последующую продажу опционов колл «при своих» или «в деньгах» на базовый актив. В последний раз это были энергетические акции. Это было в 2004-м, 2005-м – Conoco Phillips, – я покупал акции, продавал опционы и даю им исполниться.

В: Компании с высокими дивидендами?

О: Это получалось раньше, теперь это не работает. Пару лет назад я проворачивал это с канадскими нефтяными трестами – ты мог купить акции треста, продать опцион в деньгах, который защищал тебя от падения на 10-20 процентов и давал кое-какую временную премию, получить дивиденды и проложить себе путь к процветанию. Это больше не работает, потому что все они сильно переоценены. Кроме того, я не знаю, уменьшились ли объемы открытых позиций, но в последнее время, может быть, с полгода назад, я нередко исполнял опционы как раз перед датой выплаты дивидендов. То есть ты теряешь акцию в самый решающий момент. Это было еще одной проблемой, а теперь налоговое законодательство в Канаде изменилось, и зарабатывать на этом больше нельзя. Эти приемы больше не работают, но я рассказал, каким образом я использую Interactive. На зарубежных рынках я обычно стараюсь действовать как маркетмейкер, стимулируя заключение сделок.

В: Расскажите, как начинается ваш торговый день теперь, когда вы торгуете как клиент? Читаете ли вы новости? Используете ли в основном на собственные модели, протестированные на исторических данных?

О: Я много торгую на зарубежных рынках, поэтому мой распорядок дня несколько необычен. Я встаю около двух ночи и смотрю, что делается на рынке, какие новости, как обстоят дела в мире и что происходит с моими товарами и акциями. Примерно через час я начинаю заключать сделки на зарубежных рынках.

В: Вы читаете местные газеты?

О: О да.

В: Вы по-прежнему специализируетесь главным образом на товарных рынках?

О: Да.

В: Говоря о зарубежных рынках, вы имеете в виду товарные рынки? Обращаетесь ли вы к зарубежным фондовым рынкам в поисках товарной составляющей?

О: Это то, что я делаю. Это либо зарубежные товарные рынки, либо отечественные и зарубежные фондовые рынки с товарной составляющей.

В: Вы сказали, что читаете новости и спустя час начинаете торговать. Все это время вы сидите перед экраном?

О: Да, разумеется.

В: Вы не отходите от компьютера, чтобы заняться чем-то другим?

О: Нет.

В: Вы не находите, что все, что связано с товарами, куда больше подвержено влиянию новостей, чем акции в чистом виде? Иными словами, влияние важных новостей на товарные рынки, как правило, является долгосрочным, тогда как на фондовом рынке акция не всегда ощутимо реагирует на экономические новости.

О: Да, я замечал это. Новости вроде отчета об урожаях меняют ситуацию на товарном рынке надолго, они означают, что тебя ждет интересный период, который продлится месяца три, а то и полгода. На акции влияют главным образом новости, связанные с доходами, поэтому здесь ситуация немного иная, однако, если речь идет об акциях с товарной составляющей, показатели доходов, как правило, вызывают однократную подвижку цен, не более того. Цена меняется процентов на 20, а потом все возвращается на круги своя.

В: Итак, вы сели к компьютеру и сосредоточились. В какой момент вы приступаете к делу?

О: Я интенсивно торгую первые три часа. То есть примерно до шести утра. В это время я останавливаюсь.

В: Давайте остановимся на этом поподробнее. Вы сказали «интенсивно». Сколько полных транзакций в день?

О: Иногда немного – 10, 20, 30 контрактов, но обычно несколько сотен. Бывают дни, когда их число достигает тысячи.

В: В первую очередь нас интересуют не объемы, а число сделок за эти три часа. Следуют ли сделки одна за другой? Или обычно вы выстраиваете одну позицию, которая дает результат к концу сессии?

О: Нет, все происходит быстро. Я открываю и закрываю позиции, реагируя на происходящее.

В: Значит, за три часа вы успеваете совершить от 20 до 100 полных транз акций?

О: Легко. Я весьма активен и напорист.

В: Есть ли позиции, которые вы держите всего несколько минут?

О: О да. Вчера или третьего дня, не помню точно, я потратил около двух минут, чтобы войти в позицию и выйти из нее.

В: Можно ли сказать, что ваши ощущения при этом близки к тем, что вы испытывали некогда на торговой площадке? Стремительно отреагировать на происходящее... Скальпирование – вошел, вышел... Или вы изменились?

О: Это очень похоже, но работа в электронном формате отличается от свободного биржевого торга. Ни один компьютер, телефон или факс не способен реагировать на происходящее так же быстро, как трейдер на площадке. Там я мог делать три дела одновременно, и я очень доволен, что, когда я торгую через терминал, у меня есть человек, который сидит на телефоне. На площадке я одновременно принимал предложения о сделках, кричал клерку, чтобы он взял на себя клиента, ордер которого ждет своей очереди, и хеджировал собственные позиции. Чтобы заключить сделку через Интернет, вам нужно позвонить человеку, договориться о ее исполнении, ввести данные с клавиатуры, – а если вы, как и я, печатаете не слишком проворно, вам придется подучиться, – и вот, наконец, – вы купили 10 фьючерсов!

В: То есть вы по-прежнему работаете по большей части с контрактами, которые требуют звонков по телефону, а значит, не являются чисто электронными сделками?

О: На зарубежных рынках я работаю в электронном формате, однако многие операции – это нечто вроде внебиржевых сделок на FOREX. В первую очередь это касается сложных опционных спредов – вы договариваетесь с другой стороной лично, в электронном виде осуществляется лишь регистрация сделки.

В: Когда речь идет не просто о позиции аутрайт, а о создании множества сложных спредов, сделать это только с помощью компьютера весьма непросто?

О: Вы правильно меня поняли.

В: Как вы находите таких брокеров – их имена передаются из уст в уста или у вас есть связи? Должно быть, на зарубежных рынках это особенно трудно.

О: Стоит вам взяться за дело, и они лезут из всех щелей. Они видят вас на экране – ваши предложения на покупку и продажу. Они звонят в брокерскую фирму, через которую вы торгуете. Эта фирма связывается с вами и говорит: «На нас вышел такой-то брокер. Они хотят выстроить такую-то структуру, вам это интересно?» Да. Порядок примерно таков, после чего вы выходите на ту или иную организацию, к примеру, отправляетесь на совещание хеджевого фонда. Там вы знакомитесь с этими людьми. Если новая товарная биржа проводит сельскохозяйственную конференцию, вы идете туда. Многие биржи и ассоциации устраивают ежегодные собрания, которые состоят из официальной части и вечеринки. И пусть у вас нет права голоса в правлении, вы можете пойти на вечеринку и познакомиться с массой людей, которые работают на рынке.

В: Теперь, когда вы торгуете самостоятельно, есть ли люди, с которыми вы общаетесь ежедневно? Или по большей части вы действуете в одиночку?

О: Я стараюсь постоянно общаться с множеством разных людей.

В: Каждый день?

О: Да. Это люди, мнение которых я ценю. Кроме того, есть пресловутые «глупые деньги». Думаю, это полезные сведения. Чтобы решить, пойти ли за рынком или играть против него, ты стремишься поговорить с как можно большим числом людей. Это дает тебе массу информации. Так, если сегодня рынки сначала взлетели вверх из-за хорошего отчета об урожаях и четыре весьма толковых трейдера сказали тебе: «Сегодня играем на повышение», – и пара человек, которые тянут похуже, тоже считают, что рынок пойдет вверх, – но к концу дня ситуация на рынке внезапно становится весьма скверной, это дает мне основания занять короткую позицию, иначе говоря, играть против них.

В: Таким образом, вы непременно учитываете фактор настроений?

О: Да. Мне нужно ежедневно общаться с людьми на рынке. Ты стараешься найти наиболее искушенных трейдеров, но тебя интересуют и настроения широкого спектра участников рынка.

В: Ваши стратегии, по-видимому, предполагают быстрый вход и выход. Случается ли вам оставлять позиции до следующего дня?

О: Да.

В: Для этих сделок есть отдельный инвестиционный портфель или вы используете единый портфель, но работаете с отдельным брокером?

О: Попробую обрисовать ситуацию в двух словах. Для агрессивной торговли я создал компанию с ограниченной ответственностью. Именно через нее я провожу быстрые биржевые спекуляции. Кроме того, у меня есть два счета, которые иногда используются для таких же активных сделок. Но это скорее инвестиционные счета. На моем торговом счете средства порой находятся от секунды до нескольких минут. Природа опционного рынка такова, что, сформировав позицию, ты иногда держишь ее чуть ли не год, просто потому что не можешь выйти из нее. Именно поэтому я определил бы временной разброс так – от нескольких секунд до года. Инвестиционные счета по большей части используются для того, чтобы купить и держать. Строго говоря, это не совсем так, ведь я как-никак трейдер, но это более долгосрочные сделки. Кое-какие структурные продукты я могу продержать и два-три года.

В: Говоря о структурных продуктах, вы имеете в виду сложные опционные или фьючерсные стратегии?

О: Речь идет об инструментах с привязкой к фондовым индексам. Два из моих любимых обращаются на японском фондовом рынке – это индексные инструменты Nikkei MITTS. Их прелесть в том, что они сочетают свойства опционов и облигаций – это отличная возможность среднесрочного вложения средств в японский фондовый рынок с минимальным риском.

В: Таким образом, вы ищете по всему миру уникальные продукты, которые сочетают в себе свойства различных финансовых инструментов, известных в США?

О: Да. Сейчас я работаю с одним из них, который ближе к тому, чем занимаетесь вы. Я играю на повышение азиатских валют в долгосрочной перспективе. Я рассчитываю, что китайская валюта со временем стабилизируется, а вместе с ней окрепнут и остальные – Япония, Сингапур, Малайзия. Найти такой продукт было непросто. В начале этого года эти валюты, как ни странно, вели себя весьма скверно. Поэтому я избрал путь наименьшего риска и купил одну из ценных бумаг, привязанных к корзине из пяти азиатских валют. Она торгуется ниже номинала, который банк выплатит в 2008 году по истечении срока ее действия. По моей схеме я буду либо получать 4 процента в год на корзину валют, либо получу неплохую прибыль за счет процентов и повышения курсов. В корзину входит корейская вона, тайваньский доллар, австралийский доллар, индийская рупия и малайзийский ринггит. Я оценил их курсы и пришел к выводу, что, если я сяду на самолет и отправлюсь в ту или иную страну сам, ставки процента будут отличаться не слишком сильно. Процентная ставка в Сингапуре около трех, в Тайване один или два, в Таиланде около шести, и если бы я отправился туда лично и открыл счета в четырех или пяти разных странах, я получил бы примерно ту же прибыль, но потратил бы деньги на перелет. Поэтому я купил этот инструмент, который обеспечит мне 4 процента плюс доходы с валют – неплохой шанс поучаствовать в азиатском буме с минимальным риском, а если подъема не случится, я получу 4 процента в долларах, что тоже не конец света. Эти бумаги я намерен держать два-три года.

В: Как вы находите подобные сокровища, рассеянные по всему миру?

О: Я читаю инвестиционные бюллетени и общаюсь с множеством людей, которые занимаются этим. Я обожаю это. Я чувствую себя Индианой Джонсом, который ищет клады. Я ищу не священный Грааль. Я ищу хорошие инвестиции. Я готов объехать весь мир, чтобы найти заветный тайник, точь-в-точь как Индиана Джонс. Меня интересуют не материальные ценности. Я ищу удачные сделки. И я стараюсь прислушиваться к людям и читать бюллетени.

В: Сколько бюллетеней вы получаете по подписке?

О: Один из них, как я считаю, просто замечательный, – это Gartman Letter. Кроме того, я подписан на Grant’s Interest Rate Observer. В прошлом среди прочих я получал бюллетень Гарри Шульца и Dow Theory Ричарда Рассела.

В: Наверное, в общей сложности вы читаете 10-20 бюллетеней?

О: Думаю, около десятка.

В: Вы читаете блоги в Интернете?

О: Да. Я общаюсь в чатах по инвестициям, чтобы узнать, что актуально, а что нет, чем торговать, когда играть против рынка. Это еще один способ оценить настроение. На самом деле оценка настроений – это колоссальный пробел, особенно за рубежом. Там нет индекса дневных настроений.

В: А как насчет «Отчета об обязательствах трейдеров» ( Commitment of Traders Report)?

О: Такого отчета у них тоже нет. Там вам приходится оценивать настроения иначе, и тут блоги или ежедневное общение с группой людей оказываются весьма кстати. Выясняя настроение на рынках, ты, в сущности, проводишь неформальный опрос.

В: Так значит, вы тратите на торговлю около четырех часов ежедневно?

О: Как минимум.

В: Плюс три-четыре часа на исследования, чтение и общение с людьми?

О: Я могу заниматься торговлей в любое время суток. Мой рабочий день продолжается не менее трех часов, по большей части это время уходит на сделки. Распорядок дня зависит от того, есть ли у меня дела на зарубежных рынках до работы на рынках США. Если я покупаю канадский «роялти-траст» и продаю на него опционы, мой рабочий день может удлиниться. Иногда я заключаю арбитражные сделки, покупая или продавая S&P MITTS с одной стороны, а опционы или фьючерсы на S&P с другой. Чтобы выстроить подобные схемы, тоже требуется время. При таком раскладе я торгую три часа за рубежом, а потом три-четыре часа в США, итого семь-восемь часов работы. Кроме того, каждый день я трачу не менее часа-двух на подготовку. Я смотрю, на каком я свете, что происходит с моими позициями и каков потенциальный риск по моим сделкам. Интересуют ли меня сделки, которые хотят заключить участники рынка, – чтобы понять это, нужно оценить их риск, и так далее.

В: При этом вы обязательно продумываете наихудшие варианты развития событий?

О: Да.

В: И лишь потом заключаете сделку?

О: Да.

В: Есть ли у вас какие-то непреложные правила применительно к степени риска? К примеру, вы говорите: мои убытки по этой сделке не должны превышать 5 процентов средств на счете. Есть ли у вас какие-то формулы, которые помогают вам не терять контроля над риском?

О: Обычно, заключая сделки, я не измеряю риск долей своего капитала, я оцениваю соотношение прибыль/риск. Иными словами, какую сумму я заработаю при данном сценарии, если я прав? Сколько денег я потеряю, если ошибся? Переживу ли я потерю этой суммы? Не выбьет ли мне это почву из-под ног? Или это та доля капитала, которая может вывести меня из равновесия чисто психологически, но не разорит меня?

В: С каким объемом потерь на одну сделку вы готовы смириться, воспринимая их как проблему чисто психологического свойства?

О: Я не люблю терять более 5 процентов суммы, вложенной в дело. Если я заключил сделку и она угрожает средствам на моем счете убытками в пять процентов, я начинаю бить тревогу. Я не желаю оказываться в подобной ситуации. Вы спросили, каково мое главное правило торговли, и я вспомнил, как около года назад отправился на Карибы и на экраны вышел фильм «Малышка на миллион». Из Клинта Иствуда вышел бы отличный торговец товарными фьючерсами, не зря он сказал «малышке на миллион»: правило номер один в боксе – защищать себя. Думаю, это относится и к игре на бирже. Ваш капитал – это все. Если вы хотите торговать, защищайте свой капитал. Нет капитала, нет торговли, нет жизни – и неважно, о чем идет речь, – хотите ли вы стать боксером номер один или заработать миллион на товарных фьючерсах, – я считаю, разницы нет, надо защищать свой капитал. У меня нет жестких стереотипов, определяя величину ставок, я не применяю критерий Келли и тому подобные методы. Но заключая любую сделку, я просчитываю, чем я рискую и каково соотношение прибыль/риск. Каковы наихудшие варианты развития событий, и угрожают ли они мне в стратегическом плане.

В: И еще вопрос в том же русле. Как часто вы пересматриваете свои заработки? Выплачиваете ли вы себе деньги еженедельно, ежемесячно или ежеквартально?

О: Положа руку на сердце, скажу – я плачу себе мало. Очень мало. Иными словами, я живу очень экономно. Как я сказал, самое важное для меня – капитал, я хочу заниматься торговлей, я знаю и люблю это дело. Поэтому я стараюсь платить себе как можно меньше. Думаю, вас интересует, не давит ли на меня необходимость делать деньги. Я считаю, что необходимость делать деньги для трейдера – это нечто вроде криптонита для Супермена. Она отнимает у тебя силы. Я не знаю ни одного мага рынка, который считал бы, что необходимость делать деньги – это хорошо. Лучше избегать таких ситуаций.

В: Но как увязать потребность в средствах на текущие расходы и психологическую составляющую, которая требует не волноваться о том, чтобы ордер принес успех?

О: Я скажу вот что. Делая деньги, я не принуждаю себя сверх меры. Ты должен покрыть текущие расходы – оплачивать счета за медицину, страховку, удовлетворять свои базовые потребности, иметь на столе еду. Если у тебя нет на это средств и ты решил заняться торговлей, не стоит затеваться. Не надо считать каждый цент. Ваши базовые потребности – единственный маржин-колл, который вы должны удовлетворить, потому что нельзя жить в изоляции от мира. Хотелось бы, чтобы дело обстояло иначе, чтобы можно было не платить за медицину, не тратиться на повседневные нужды и страховку и торговать, пока не начнешь получать прибыль, но мир устроен не так.

В: Какой резерв средств на ежедневные расходы помимо торгового капитала необходим начинающему трейдеру, чтобы можно было взяться за дело?

О: Я никогда не смотрел на это под таким углом. Когда я вышел на площадку и начал работать на себя, я знал, теперь я могу остаться без зарплаты. Я разработал план на случай непредвиденных обстоятельств – что я буду делать, если не смогу зарабатывать деньги на площадке или потеряю свои 25 000 долларов. Мои друзья по ночам разгружали машины службы доставки UPS за 8 долларов в час, и я попросил их внести меня в список, чтобы через месяц или около того я тоже мог разгружать машины и зарабатывать себе на жизнь. Таким образом у меня были запасные варианты, и если бы с торговлей не сложилось, я бы прокормил себя доставкой пиццы и разгрузкой машин.

В: Изменились ли ваши взгляды в этом отношении сейчас, когда вы стали старше?

О: Теперь дело обстоит несколько иначе. Я был достаточно удачлив, сколотил кое-какой капитал и упорядочил свою жизнь. Я поместил часть денег в трасты и благотворительные фонды. Это средства, к которым я не имею доступа, их нельзя изъять через суд, и если я разорюсь, занимаясь торговлей, их у меня никто не отнимет. Образно говоря, я выставил стоп-лоссы на свои активы, а это куда лучше, чем работать в UPS или доставлять пиццу. Это обеспечит мне средства к существованию, и если завтра я провалю сделку на несколько сотен или тысяч лотов или ошибусь в расчетах и потеряю все, я все равно смогу свести концы с концами.

В: Ставите ли вы перед собой цели по ежедневной прибыли?

О: Нет. По-моему, нелепо, когда человек говорит: «Я намерен зарабатывать 300 долларов в день». Или «В этом году я сделаю миллиард». Это кажется мне абсурдом, мы живем в мире, который зависит от случая, где нельзя определить такие вещи количественно. На рынке вы занимаетесь не продажей энциклопедий с доставкой на дом и не распространением продукции Amway. Вы не знаете, что может случиться, какие возможности вам подвернутся и сумеете ли вы превратить их в капитал. Мы живем в неустойчивом, постоянно меняющемся мире, он был таким, когда я начал торговать, и остается таким по сей день. Я обнаружил, что время от времени тебе дается шанс. Порой тебе удается воспользоваться им и увеличить свой капитал. Я стараюсь делать то, о чем шла речь в «Малышке на миллион», – защищать свой капитал. Анализирую происходящее, просчитываю наихудшие варианты развития событий, оцениваю соотношение прибыль/риск, стараюсь не вкладывать более 5 процентов капитала в одну сделку или в отдельно взятый день. А затем жду удобного случая, потому что он непременно представится. Будь терпелив, и в один прекрасный день ты увидишь, что рынок ведет себя именно так, как ты рассчитывал, – и тогда жми на газ и не упусти шанс заработать, а потом все возвращается на круги своя, и я вновь перестаю понимать, что происходит, и ситуация становится слишком неопределенной. И тогда займись защитой своего капитала, а может быть, просто выйди в наличные и проветри голову. Вот как я к этому отношусь. Для меня сказать: «Моя цель – заработать 300 долларов в день» – это вздор, пусть я даже стараюсь мыслить позитивно, как Дональд Трамп, и намерен делать миллионы долларов в год. Глупо занижать или завышать свои цели. Лет десять назад я мог сказать отцу: «Что-то год начался вяловато, думаю, будет нелегко сделать на торговой площадке 100 000». Но к концу года я мог заработать 700 000 долларов. Случалось и по-другому – думал: «Похоже, выдался отличный год, я наверняка заработаю кучу денег, возможно, сделаю миллион» – но в конечном итоге мне удавалось заработать лишь 150 000. И со временем я пришел к выводу, что рассуждать таким образом нелепо.

В: Вы не отличаетесь хорошим чутьем, прогнозируя состояние своего капитала?

О: Да, с этим у меня из рук вон плохо, просто скверно. Впрочем, некоторые люди принимают подобную чепуху всерьез, что напомнило мне еще одну историю. Несколько лет назад я оказался в торговом зале Нью-Йоркской товарной биржи, и там был известный трейдер, который работал на Ричарда Денниса, того, что прославился экспериментом с «черепахами». Я услышал, как он разговаривает со своим клерком о графике движения средств у него на счете. Он, захлебываясь, говорил, как прекрасен этот график, который сулит ему взятие новых высот. И тогда я не выдержал, подошел к ним и сказал: «Любопытно взглянуть на этот график, а то я как раз собирался обрушить рынок к чертовой матери». Он взглянул на меня так, словно хотел порвать меня в клочья, а затем осыпал самой грязной бранью, какую можно себе вообразить. Понимаете, этот тип в самом деле верил в эту чепуху.

В: Были ли у вас еще крайне неудачные сделки?

О: Нет. Ничего хуже крещения огнем, которым стала для меня первая сделка с кофе. Случись что-нибудь похуже, я бы мог оказаться у вас в офисе совсем по другому поводу и сейчас спрашивал бы, кто из вас заказал бигмак [смеется].

В: Вы усредняетесь вниз, заключив сделку?

О: Это может породить определенные противоречия, но я скажу «да» с оговорками. Попробую, насколько возможно, снять эти противоречия. Я не хуже любого другого понимаю, что такая тактика приводила к крупнейшим провалам. Ее смысл в том, что, если цена купленного актива начинает двигаться против вас, вы покупаете еще. Ваши потери, по сути, противоположны сложным процентам. Вы не просто совершаете ошибку и уменьшаете свой капитал, но и повышаете уровень риска. Теперь я знаю, что это верный путь к катастрофе и большинству людей не следует делать этого ни при каких обстоятельствах. Однако в последние годы случалось и другое. Представьте, что вы обнаружили замечательный класс активов и хотите купить их. Вы неотрывно наблюдаете за рынком, где обращается огромное количество денег и за которым следит масса людей, использующих «черные ящики» или иные системы, созданные для игры по тренду. Все они тоже хотят завладеть этим активом, и они стараются сделать его еще более недосягаемым для вас. Вы же в свою очередь убеждены, что это отличный класс активов, и вам страстно хочется заполучить их. Я хочу купить его подешевле, но охотники за трендом тут как тут, они напирают, и вожделенный актив уплывает от меня. Я должен купить его как можно скорее, ведь это отличная возможность помещения капитала, я просчитал ее досконально, я вижу, как цена вовсю движется в нужную сторону, – нет ничего хуже, чем в такой ситуации оказаться не у дел. Это может привести к колоссальному недобору, а то и к убыткам к концу года. Итак, участники рынка хотят получить свое, ты тоже хочешь получить свое, а ахиллесова пята любого, кто торгует по тренду, определяется известной сентенцией. Нельзя открыть инвестиционный портфель, не выучив ее наизусть. Несомненно, вы слышали ее и раньше. Чтобы успешно работать по тренду, вы должны ограничить свои убытки и позволить прибылям расти. В этих словах – ахиллесова пята этой торговой стратегии. Ее приверженцы стремятся ограничить убытки, а значит, то и дело становятся жертвами ложных сигналов и при этом хотят, чтобы их прибыли росли, и из-за этого страдают от нехватки средств, пока сделка открыта. Давайте остановимся на ограничении убытков, поскольку это касается моего усреднения вниз. Я хочу войти рынок вместе с теми, кто следует за трендом, но внезапно динамика рынка заставляет их вспомнить об ограничении убытков, и это стимулирует дальнейшее падение. На этом этапе я могу вновь оценить ситуацию и сказать: «Этот актив не потерял своей привлекательности, и я по-прежнему хочу купить его». Я вижу, что его цена меняется не в мою пользу, но я готов вложить в него больше средств. Как правило, я позволяю ему падать два, три, четыре дня, смотрю, сохранится ли прежний тренд, и лишь после этого начинаю действовать.

В: Вы ждете, пока цена перестанет двигаться против вас?

О: Да. Приведу пример. Технический анализ показывает – и я проверил это на TradeStation, – что нередко на рынках с восходящим трендом имеет место двух-, трех- или четырехдневная коррекция из-за того, что играющие по тренду стремятся ограничить убытки. Если тренд закончился, такой подход неприменим. Но я часто видел, что тренд восстанавливается. В итоге рынок поднимается до максимума предыдущего дня, а значит, мы имели дело с коррекцией. В первый, второй, третий день цена падает, а на четвертый я наблюдаю за происходящим и думаю: «Вышли ли они? Вышли ли они? Я не знаю». Я проанализировал все еще раз. Я потратил уйму времени, думая, продолжать ли работать с этой сделкой, и вдруг цена выходит на вчерашний максимум. В этом случае я, скорее всего, начну покупать, по сути усредняясь вниз. Я вижу, что восходящий тренд восстановился, что предстоит подъем, и подтягиваю свои стоп-ордера. Я считаю, что риск стандартного отклонения цены снизился, по моим прикидкам, он позади. Мы только что наблюдали такое отклонение во время коррекции – и я надеюсь, что те, кто работает по тренду, вышли из игры. Если это настоящий тренд, он должен восстановиться. Если этого не происходит, я закрываю сделку, поскольку я удвоил сумму риска и теперь моя позиция рискованна. Если все идет не так, движение цен не ограничивается одним стандартным отклонением, далее следует стандартное отклонение номер два, и я выхожу из игры.

В: Есть для вас нечто скучное или утомительное в этом занятии?

О: Пожалуй, в первую очередь это учет, данные, которые приходится сохранять. Ты должен скрупулезно фиксировать каждую мелочь, все, что происходит за день. Нельзя пропустить ни дня. Это нужно делать постоянно, все должно быть в образцовом порядке. Я торгую на самых разных рынках. Я могу держать позиции на 10 разных рынках, а на пяти из них в придачу – опционные позиции. Поэтому мне приходится контролировать риск и следить, чтобы все это было учтено не только в бухгалтерских документах, но и на компьютере. Это невероятно утомительное занятие, а когда в конце года ты собираешь все это вместе для уплаты налогов – это настоящий кошмар. Уйма данных, в которых нужно разобраться, чтобы понять, что сделано или не сделано по той или иной операции.

В: Вы разбираетесь с налогами сами?

О: Нет. Это слишком сложно.

В: Вы много торгуете на зарубежных рынках. Приходится ли вам нанимать отдельного налогового бухгалтера в каждой стране?

О: Да, приходится. Впрочем, налоговые законы, касающиеся торговли и инвестирования, достаточно сложны даже в США.

В: И являются куда более сложными за рубежом?

О: Да, порой за рубежом они оказываются еще сложнее. В США есть возможности налогового планирования. Можно найти того, кто специализируется на бухгалтерии для трейдеров. Не обращайтесь в H&R Block или в рядовую бухгалтерскую фирму, которая набила руку на несложных случаях, но не умеет рассчитывать налоги для трейдеров. Кроме того, вам придется разбить свою работу на две категории – активные сделки и более пассивная инвестиционная деятельность. Освоить нашу налоговую систему непросто, но, если вы отправляетесь за границу, разобраться в местных налоговых системах практически невозможно. Поэтому я советую воспользоваться договором о защите от двойного налогообложения. Специалисты, которые занимаются структурированием моих инвестиций, помогают мне сделать выбор. Я могу воспользоваться соглашением о защите от двойного налогообложения с США или найти страну, имеющую такое соглашение с той, в которую я собираюсь вкладывать средства, и работать через нее. Это значительно упрощает ситуацию и позволяет вести все дела отсюда. Очень важно найти хорошего специалиста, потому что законы – сложная штука, они постоянно меняются, и если вы совершите ошибку, любой аудитор из Налогового управления США (IRS) мигом обнаружит ее. Все записано на бумаге. Можно в любой момент просмотреть ваши записи и найти, где вы ошиблись, и даже если вы заблуждались искренне, вам грозят штрафы, повышение налогов, проценты и прочие неприятности.

В: Что ж, Инди, наша беседа продолжается уже довольно долго, близится время ланча. Можете ли вы кратко подытожить самое важное из того, что было сказано? Пожалуйста, не стесняйтесь добавить то, что упустили из виду мы.

О: Гордон Гекко сказал, что ланч – удел зануд [смеется]. Все трейдеры разные, но у них можно найти и нечто общее. Начну с начала. Первое. В жизни всех великих трейдеров, о которых я когда-либо читал, была сделка, которая стала для них боевым крещением. Сделка на заре твоей карьеры, когда ты пускаешь на ветер почти все, что у тебя есть. Это событие позволяет заглянуть к себе в душу и понять, хватит ли у тебя пороху остаться на этом поприще. Если до тебя доходит не сразу – а это мой случай, – подобное может случиться дважды. Я предупреждаю всех трейдеров: это произойдет и с вами. Что будет дальше, зависит от вас. Винс Ломбарди, величайший футбольный тренер Америки, сказал: «Не важно, смог ли кто-то сбить тебя с ног, важно, сумел ли ты подняться». Второе. Многим трейдерам никогда не добиться успеха из-за неотвязных мыслей о деньгах или острой необходимости зарабатывать на жизнь. В этом смысле мне повезло – мои родители с юных лет внушили мне, что они будут любить, уважать и поддерживать меня независимо от того, каков мой капитал. Когда я начал торговать, я чувствовал себя неуязвимым в моральном плане, поскольку знал: даже если я потерплю полное фиаско, на свете есть по крайней мере два человека, которые будут на моей стороне, что бы ни случилось. Спасибо вам, папа и мама. Шло время, я старался окружить себя людьми: друзьями, девушками, инвесторами и т. д., которые не заставляли меня делать деньги. Я не знаю ни одного успешного трейдера, который считает, что острая необходимость зарабатывать деньги помогает ему торговать. Все мы знаем, что болезненное желание расквитаться с рынком, который только что отобрал у тебя деньги, – разновидность мести, которая обходится очень дорого.

Если взглянуть на это под другим углом, вряд ли, выйдя на ринг, чтобы сразиться с Майком Тайсоном, вы будете думать о поясе, который получите в награду, а не о стоящей перед вами задаче, – иначе вас мигом отправят в нокаут. Забудьте о вознаграждении. Сосредоточьтесь на процессе. Мастер боевых искусств Мияги стал бы отличным наставником трейдеров, поскольку он учил своего подопечного не думать про черный пояс, а сосредотачиваться на процессе. Он показывает ему, как посыпать пол песком, красить забор, полировать машину. Его продуманный подход помогает приобрести умения и сноровку, без которых не овладеть искусством карате. Поэтому мой совет – беритесь за дело и полируйте машину, другими словами, сосредоточьтесь на процессе. В этом отношении у каждого трейдера есть что-то свое.

Третье. Посмотрите фильм «Малышка на миллион» и возьмите на вооружение главное правило Клинта Иствуда – без него не стать «малышкой на миллион»: «Защищай себя!» Нет капитала, нет торговли, нет жизни.

Четвертое. Чтобы преуспеть на этом поприще, вам необходима интеллектуальная свобода и гибкость. Вернитесь назад, и перечитайте то место, где я описываю свою лучшую сделку. Джесси Ливермор однажды сказал: «Цель спекуляций – не сыграть на повышение или понижение, а выиграть».

И наконец, еще два совета, касающиеся торговли товарами, которые проверены временем, как Евангелие. Первый: «Ограничивайте убытки и позволяйте прибылям расти». Второй: «Наращивание убыточных позиций – удел неудачников». Оба верны в принципиальном плане, однако со временем значение того и другого стало преувеличиваться, а то и искажаться. Сегодня любой уважающий себя трейдер стремится ограничить свои убытки и порой делает это слишком поспешно. Не сделать это – великий грех. Еще один грех – усредняться вниз при убыточной позиции. Пора пересмотреть эти идеи с более зрелых позиций, что даст нам возможность успешно торговать в будущем. В 1974 году Мохаммед Али во время поединка с Джорджем Форманом в городе Киншаса, Заир, использовал стратегию, которая в то время считалась в боксе великим грехом. Речь идет о повисании на канатах, так называемом «канатном допинге». Теория гласила, что, повисая на канатах, боксер получит больше ударов от противника, чем когда движется по рингу. Однако это не помешало Али использовать данную стратегию против Формана. Удар у Формана был поставлен лучше, чем у Али. Большинство аналитиков считало, что Али может победить Формана, если будет держаться от него подальше. Вместо этого в конце первого раунда Али начал повисать на канатах, используя их, чтобы передохнуть. Стратегия Формана была проста и понятна – ни дать ни взять «ограничивай убытки и позволяй прибылям расти». Она состояла в том, чтобы загнать противника в угол, прижать к канатам и нанести удар. Поскольку Али с готовностью повисал на канатах, Форман то и дело оказывался перед ним и бил, вкладывая в удар всю свою силу. Он осыпал противника ударами, но попадал лишь по туловищу – Али сосредоточился на обороне, и Форману не удавалось попасть ему в голову. Али получил перевес над Форманом, нанося ему мощные удары, когда тот разрывал дистанцию, чтобы перевести дыхание. Попытки атаковать вымотали Формана (в трейдинге нечто подобное происходит, когда ты раз за разом закрываешь позиции и пытаешься вновь войти в рынок на худших условиях), а Али то и дело наносил ему новые удары (аналогия в торговле – потери капитала при выбивании стоп-ордеров и невозможность вновь войти в рынок на благоприятных условиях). К концу пятого раунда было видно, что Форман обессилен, а в восьмом раунде он был отправлен в нокаут.

Если Клинт Иствуд сумел применить важное правило игры на бирже в боксе, я наверняка сумею применить мудрый подход к боксу в игре на бирже. В данном случае Али разрушил каноны и превратил грех в свое преимущество в борьбе с опасным соперником. Тем самым величайший боксер всех времен Мохаммед Али дал нам ценнейший совет. Спасибо тебе, Мохаммед Али, ты всегда был героем.

Моя версия «канатного допинга» в торговле товарами состоит в том, чтобы пойти против правил и не спешить ограничивать убытки, а дать им возможность немного подрасти, добавляя к убыточной позиции, но при этом не подвергать себя опасности слишком долго. Я обнаружил, что, соблюдая дисциплину и контролируя свои эмоции, я достигаю лучших результатов, чем те, кто бездумно торопится ограничить убытки, не учитывая возможности усредниться вниз, чтобы повысить свои шансы. Уоррен Баффетт некогда сказал: «Я покупаю акцию, которая мне нравится, за 100, она падает до 90 и нравится мне по-прежнему, и я покупаю еще. Разве это увеличивает риск?» Как и Уоррену Баффетту, мне трудно выбрать идеальный момент для сделки. Такая стратегия порой улучшала мои результаты, несмотря на то, что изначально момент для сделки был определен не лучшим образом. Несомненно, она требует большей дисциплины и хладнокровия – опробуйте ее при случае, – чем тактика, которой придерживается тот, кто закрывает сделку при вполне приличном тренде, торопясь отреагировать на ложные сигналы. Мой риск увеличивается ненадолго и ненамного. Не подвергайте себя риску слишком долго. Мои соперники теряют деньги и падают духом из-за того, что слишком быстро закрыли выигрышную сделку, и теперь пытаются – подчеркиваю, пытаются – войти в рынок вновь при более высоких ценах и с меньшим объемом капитала. Если вы то и дело выходите из позиций и пытаетесь возобновить сделки позднее, это истощает ваши ресурсы, как в материальном, так и в психологическом плане. Не считайте традиционные представления в сфере трейдинга каноном. Посмотрите на происходящее со стороны и попытайтесь дать более взвешенный и объективный ответ на вопрос, как добиться результатов. «Ложные сигналы – удел неудачников!» Вы когда-нибудь задумывались об этом? Если да, надеюсь, вы выработаете собственную версию «канатного допинга». Прежде всего вам нужно уяснить, что такое ценность при покупках, истерия при продажах и предел погрешности для покупок и продаж. Желаю вам всего наилучшего в ваших начинаниях. Спасибо всем вам, а теперь можно идти на ланч.

Советы Инди Джонса

Защищайте свой капитал – защищайте себя

Самая глубокая мысль Инди Джонса представляет собой параллель между трейдингом и боксом. Инди считает, что главное правило торговли аналогично главному правилу бокса – всегда защищать себя. «Нет капитала, нет торговли, нет жизни», – лаконично сформулировал он. Каким образом следует защищать свой капитал? Нужно всегда представлять наихудший вариант развития событий. Прежде чем открыть сделку, подумайте, сколько вы готовы потерять в пунктах и долларах. Оцените соотношение прибыль/риск и позаботьтесь о том, чтобы одна сделка не лишила вас всех средств на счете. Сам Инди старается, чтобы его риск не превышал 5 процентов вложенных средств. Таким образом, даже если сделка убыточна, он способен пережить это и вновь сделать ставку на рынке.

Кроме того, надо всегда иметь план на случай непредвиденных обстоятельств. Когда Инди начал играть на бирже, он знал, что, если он потеряет свой капитал – 25 000 долларов, – он сможет быстро получить работу на разгрузке машин. Шло время, и у него появились накопления, которые позволили ему выставить стоп-лоссы на свои активы. На случай разорения из-за неудачной сделки он поместил средства в такие структуры, которые не позволяют ему притронуться к деньгам, в частности в трасты и благотворительные фонды.

Не бойтесь рисковать

Если вы представляете степень риска, дерзайте. Один из величайших грехов в трейдинге – провести анализ, сделать правильные выводы, найти актив, цена которого движется в нужном направлении, и остаться в стороне от происходящего. Порой при появлении нового тренда цена делает крупные рывки с незначительной коррекцией. Чтобы не упустить сделку, Инди открывает пробную позицию, а затем, если цена меняется не в его пользу, ищет возможности добавить к открытой позиции. Главное при этом не наращивать позицию бездумно. Если речь действительно идет о коррекции, это может продолжаться два, три и даже четыре дня. Прежде чем сделать очередной решительный шаг, Инди ищет подтверждение того, что тренд продолжится.

Будучи в согласии с рынком, выжмите из сделки все

Если вы правильно уловили настрой рынка, жмите на газ. Самой памятной для Инди Джонса стала сделка по апельсиновому соку, когда он сумел получить огромную прибыль сначала на подъеме рынка, а потом на его падении. Заработав немалую сумму, когда из-за заморозков цены на апельсиновый сок взлетели до небес, Инди сумел вовремя перевернуться и начать продавать, когда цены перестали расти, хотя по каналу CNBC показывали апельсины, покрытые сосульками. Он виртуозно определил момент, когда пришла пора перейти к агрессивным продажам. И все же, делая этот шаг, он точно знал, какой суммой готов рискнуть. В худшем варианте он был готов потерять не более 40 процентов прибыли, полученной на подъеме рынка. Помните об этом: если вы решили испытать судьбу, никогда не рискуйте своей прибылью в полном объеме.

Следите за настроением рынка

Инди всегда держит руку на пульсе рынка. Каждый день он общается с самыми разными участниками рынка и читает как минимум 10 разных бюллетеней. Если рыночные настроения слишком однородны, а цена движется вразрез с ними и пробивает линию поддержки, это служит для него сигналом к игре против рынка. Такой выброс цены на товарных рынках может продолжаться несколько дней, а то и недель, особенно если он вызван новостями, идущими вразрез с ожиданиями рынка. Вы тоже можете следить за настроениями рынка, читая бюллетени, блоги, ведущие периодические издания и «Отчет об обязательствах трейдеров» (Commitment of Traders Report), где содержится информация о структуре позиций коммерческих и некоммерческий трейдеров.