|
Пока одни акции падали, а другие спали, гастроли шли своим чередом. В ноябре 1957 года я выступал в клубе сайгонского отеля «Радуга», и вот как-то вечером, листая Barron's, обратил внимание на неведомые мне бумаги под названием Lorillard.
Я еще не знал, что это был производитель сигарет с фильтром, а захлестнувшее Америку увлечение такими сигаретами сулило астрономический взлет спроса на продукцию компании. Сидя в Сайгоне, я видел только, что акции Lorillard, точно маяк средь пучины тонущих акций, подают сигнал надежды. Невзирая на общее бедственное положение на рынке, они, стартовав с 17, в первую неделю октября обосновались в неглубоком ящике 24/27. Объем торгов по этим бумагам в ту неделю составил 126,7 тысячи штук, что резко контрастировало с обычными 10 тысячами ранее в тот год.
Устойчивый рост цены и большой объем торгов указывали на серьезный интерес к этим бумагам. Что до фундаментальных показателей, я был вполне удовлетворен массовым, как мне удалось разузнать, спросом на выпускаемые компанией марки сигарет Kent и Old Gold. Я решил, что если они полезут выше 27, я их возьму.
Я распорядился ежедневно сообщать мне их котировки. Вскоре стало совершенно ясно, что некие знающие люди стремятся нагрузиться этими акциями несмотря на общее состояние рынка. Сомневаюсь, что очень многие тогда ощущали хоть какие-то намеки на то, что акции Lorillard войдут в историю Уолл-стрит, выстрелив на поразительную высоту в относительно короткий срок на глазах у изумленно хватающего воздух ртом финансового сообщества.
Медвежьему рынку не было видно конца, и атмосфера была довольно унылой. Но Lorillard, точно никакая тоска их не брала, радостно скакали вверх и вниз по своей маленькой клетке.
К середине ноября они совсем распоясались и полезли, по моим оценкам, в ящик 27/32. Такой задор на фоне всеобщего уныния впечатлил меня. Я подумал, что получил достаточные доказательства их силы, и решил стать быком на медвежьем рынке. Из Бангкока я послал следующую телеграмму:
КУПИТЕ 200 LORILLARD 27½ СТОП-ЛОСС 26
Как видно, как бы я ни был уверен в своем суждении, основанном на смеси технического и фундаментального подхода, я вовсе не собирался отказываться от своего главного оборонительного оружия – приказа стоп-лосс. Как бы крепко ни был выстроен дом, вы же не забудете застраховать его от пожара? Через пару дней я получил подтверждение покупки 200 Lorillard по 27½. Я был доволен и предвкушал большой рост.
Он последовал, но динамика была не совсем такой, как я ожидал. 26 ноября, во вторник, акции упали в аккурат до стоп-лосса и были проданы. Я был удручен. И, словно желая пнуть меня побольней, мгновения спустя после этого они стали расти и закрылись на 26¾.
Однако коррекция была столь краткой, а последовавший рост столь уверенным, что я решил сделать еще одну попытку. В ту же неделю я купил их по 28¾. Стоп-лосс я оставил на 26. На этот раз Lorillard вели себя безупречно. Один день сменял другой, а котировки, к моему удовольствию, и близко не подходили к стоп-лоссу. Это ясно указывало, что я на верном пути, и что в отношении этих акций моя теория сработала.
Так и было. В декабре 1957 года Lorillard перевалили за 30 и образовали новый ящик 31/35. Весь мой прежний опыт наблюдений за движениями котировок говорил о том, что цена набрала ход. Бумаги были что надо. Оставалось верно выбрать время, чтобы вложить в них побольше денег.
Я весь превратился во внимание. Я выбирал подходящий момент, как боксер ждет, не подставит ли соперник какую-то часть головы для удара. К концу января, после ложного выпада, прорыв, которого я ждал, случился – Lorillard стали решительно выбираться из ящика.
Момент был – лучше не придумаешь. Все говорило за: фундаментальные показатели, технические параметры, движение цены. А тут еще и Нью-Йоркская фондовая биржа снизила требования к размеру гарантийных депозитов с 70 до 50%. Покупательная способность моего не слишком крупного капитала сразу же увеличилась. Теперь на каждую тысячу долларов собственных средств я мог набрать акций на две тысячи. Это было очень кстати, так как я как раз присматривался к еще одним бумагам и нуждался в средствах для их покупки.
Я перелетел из Бангкока в Японию и уже оттуда распорядился взять еще 400 акций. Они были куплены по ценам от 35 до 36½.
В последующие недели бумаги вели себя выше всяких похвал. Я радовался, осознав, что моя теория оправдывается. Пока я танцевал, разъезжая по миру, Lorillard танцевали в своих ящиках, в каждом совершая короткий каскад уверенных па, чтобы потом таким же точным, чуть ли не предсказуемым движением перейти в следующий. Ящики Lorillard ставились один на другой великолепно сконструированной пирамидой, а я восхищенно на них смотрел. Никогда прежде я не видел, чтобы акции двигались настолько безупречно, так, будто моя теория и была построена на наблюдении за этим движением.
17 февраля 1958 года Lorillard взлетели до 44⅜. Я был доволен ими и собой, но тут двумя днями позже в Токио получил телеграмму, которая меня перепугала. За один день акции соскочили до 36¾ и закрылись на 37¾.
Я был в недоумении, не знал, что и думать. Вот уж этого я никак не ожидал. Я спешно отстучал телеграмму в Нью-Йорк, подняв стоп-лосс до 36, то есть поставив его менее чем в двух пунктах от вчерашней цены закрытия. Я подумал, пусть даже они упадут до этой цены, я все равно неплохо заработаю хотя бы на первой партии.
Находясь в Токио, я не мог знать, какие слухи, ходившие по Уолл-стрит в тот день, опустили цену. Я видел только, что запахло жареным. Потом уже я узнал, что был выпущен отчет, из которого следовало, что эффективность сигарет с фильтром в борьбе с раком легких оказалась ниже, чем заявлялось ранее, и многие, поддавшись панике, кинулись продавать бумаги.
К счастью, падение было кратким, и цена до стоп-лосса не докатилась. Тогда я совсем уверился в силе этих акций и решил купить еще 400 штук, теперь по 38⅝. И почти сразу же эта цена была пройдена. Котировки росли: 39¾ – 40½ – 42.
Я был необычайно счастлив. Чувствовал, будто стал участником грандиозного, неслыханного события. Все шло так, как я и рассчитывал.
Как раз тогда я получил от брокера бюллетени известной фирмы финансовых советчиков за три недели сразу. Из выпуска в выпуск авторы бюллетеня настоятельно рекомендовали подписчикам продавать Lorillard в короткую.
Последняя рекомендация звучала так:
После того, как мы посоветовали вам играть на понижение, совершенно очевидно, что на прошлой неделе игроки активно избавлялись от Lorillard в районе 44.
От изумления я чуть рот не открыл, но поскольку уже давно разочаровался в подобных советах, то сразу о нем и забыл.
Вместо этого я стал рекомендовать Lorillard всякому американскому туристу, едва только заходила речь о фондовом рынке. Я искренне желал быть полезным людям. Случай в отеле «Эраван» в Бангкоке прекрасно описывает мой тогдашний порыв. Как-то раз за ланчем меня представили президенту одной из крупнейших судоходных компаний Америки. В разговоре он упомянул, что держит 3 млн долл. в ценных бумагах. Они делились следующим образом:
2,5 млн долл. в акциях Standard Oil (New Jersey)
500 тыс. долл. в акциях Lorillard
– Что скажете? – спросил он.
Что я скажу? Скажу, что он правильно сделал, обратившись ко мне.
Я немедленно посоветовал ему продать Standard и перевести средства в Lorillard. Сам бы я так и сделал.
Год спустя мы встретились на вечеринке в Нью-Йорке. Lorillard стояли выше 80.
– Может у вас еще какой совет есть? – обратился он ко мне.
– Еще? – изумился я. – Вам не хватило того совета на 3 млн, что я дал в Бангкоке?
– Хватило бы. Если бы у меня хватило ума им воспользоваться!
В третью неделю марта 1958 года бумаги Lorillard определенно пошли вверх еще круче. Они прыгнули на 4⅛ за неделю, объем торгов достиг поразительных 316,6 тыс. штук, и цена решительно обосновалась в ящике 50/54.
Во вторую неделю апреля Lorillard выскочили уже и из этого ящика. Они достигли нового максимума в 55¼, правда почти сразу отскочили обратно. Так как новых покупок я не планировал, это меня не расстроило. Однако из осторожности я все же поднял стоп- лосс до 49.
Некоторое время я подумывал, не продать ли, но удержался. Тогда я уже умел терпеть, и хотя мог запросто загрести по 20 долл. на акцию исходя из цены самой первой покупки, я был решительно настроен не гнаться за быстрой прибылью.
Мои расходы по покупке Lorillard в итоге составили:
200 шт. по 28¾ на 5808,76 долл.
200 по 35 на 7065,00 долл.
200 по 36½ на 7366,50 долл.
400 по 38⅝ на 15 587,24 долл.
Всего 1000 шт. на 35 827,50 долл.
Три последние партии я купил с маржой в 50%. Тем самым я сберег капитал для дальнейших инвестиций, объектом которых стали бумаги Diners’ Club. Я заприметил их еще в начале года, пока возился с Lorillard.
Diners’ Club только что произвела дробление акций из расчета две за одну, и в последнюю неделю января 1958 года объем торгов ими составил 23 400 штук, что я счел необычным для этих бумаг.
Так как прирост объема сопровождался ростом цены, я решил глянуть на фундаментальные показатели. Они смотрелись убедительно. Компания была почти что монополистом в растущей отрасли. Расчеты кредитными картами, одним из пионеров которых была фирма, прочно входили в обиход. Прибыль уверенно шла вверх. Держа в уме все эти факторы, я купил 500 штук по 24½ со стоп-лоссом на 21⅝. Интересно, в каком направлении двинется цена? Первая покупка Lorillard уже принесла мне прибыль, и я подумал, что так и быть – если что, спущу ее на Diners’ Club. Но до этого не дошло. Спустя несколько дней после покупки начался рост.
Следуя своей теории, я немедленно купил еще 500 штук по 26⅛. В обоих случаях я воспользовался преимуществом нового правила о 50%-ной марже.
Ящики выстраивались как на картинке: сперва 28/30, за ним – 32/36. Проникновение в последний ящик случилось на фоне объема торгов в 52 600 штук за неделю. Это был самый большой недельный объем за все время после дробления акций. Глядя, как мои прибыли складываются в штабеля, я ни на секунду не забывал подтягивать страховку в виде стоп- лосса. Сперва я поднял его до 27, затем до 31.
В четвертую неделю марта акции проникли в новый ящик – 36½/40 – и, похоже, закрепились там. Я подытожил свою позицию по Diners’ Club:
500 шт. по 24½ на 12 353,15 долл.
500 шт. по 26⅛ на 13 167,65 долл.
Всего 1000 шт. на 25 520,80 долл.
Я уже заработал больше 10 тысяч. Однако согласно теории акции надо было держать. Все указывало на то, что цена вырастет еще.
Но тут ни с того ни с сего телеграммы с котировками приняли несколько иной вид. Не знаю почему, но мне стало неуютно. Из акций словно выпустили воздух. Котировки замерли на излете и собирались того и гляди свалиться в штопор. Чтобы не дай Бог не вляпаться по-крупному, я придвинул стоп-лосс необычно близко к текущим котировкам, выставив его на 36⅜.
В четвертую неделю апреля то, от чего я страховался, случилось. Diners’ Club прошли дно ящика, и стоп-лосс сработал. Я выручил за них 35 848,85 долл. Общая прибыль составила 10 328,05 долл.
Сидя в своем номере в токийской гостинице «Империал» с телеграммой в руке, я впервые почувствовал, что все мои тревоги и мучения последних лет были не напрасны. Дела шли в гору. Шесть недель спустя я получил известие, которое в некотором смысле порадовало меня сильнее 10 тысяч, потому что оно полностью подтверждало правоту технической составляющей моего метода. Было официально объявлено о том, что American Express создала конкурента Diners’ Club. Это-то и было причиной колебаний курса на отметке 36. Кое-кто проведал об этом заранее и продавал. А я не знал и все равно был в деле. Находясь на другом конце света, я никак не мог узнать о появлении конкурентов. Но техническая составляющая моей системы, построенная на движении цены, дала мне знак, что пора сваливать.
Все то время, пока я занимался Lorillard и Diners’ Club, я не забывал поглядывать за котировками других бумаг в Barron's. Я обнаружил, что постепенно проявлялся очень серьезный интерес к бумагам E. L. Bruce, небольшой фирмы из Мемфиса. Ее акции котировались на Американской фондовой бирже. Копнув глубже, я узнал, что фирма изготавливает напольные покрытия. Это никак не вязалось с моими фундаментальными требованиями, но технические параметры были столь прекрасны, что я не мог оторвать глаз.
Акции E.L. Bruce двигались по Уолл-стрит самым что ни на есть удивительным образом. Обычно объем торгов ими не превышал 5 тысяч штук в неделю. А тут они очнулись и зашевелились. Во вторую неделю апреля объем торгов вырос до фантастического уровня – 19 100 штук. Но это были цветочки. В следующие недели объем торгов рос как на дрожжах – 41 500, 54 200, 76 500 – а цена скакала на 5-8 пунктов в неделю без малейшего намека на коррекцию.
Bruce поднялись с 18 долл. в феврале до 50 в начале мая. Лишь тогда случилась первая коррекция, отбросившая их на 43½. Я не был уверен, но мне казалось, что это временная задержка, дозаправка. Я чувствовал – рост продолжится. Я поискал фундаментальную причину, но не нашел. Между тем все было на месте: и объем, и цена, и поступь.
Я чувствовал себя словно в театре: свет погашен, вот-вот поднимется занавес и начнется триллер. Весь перелет из Токио в Калькутту я ломал голову над котировками Bruce. Они двигались размашистее и легче большинства других, и никак не хотели раскладываться по ящикам. Пролетая над Индийским океаном, я решил сделать исключение. К черту фундаментальные показатели; если акции перевалят за 50, я их куплю, и куплю много.
Но мне были нужны деньги. Продажа Diners’ Club высвободила средства, но их было мало. Я мог бы залезть в кубышку, но после кошмара с Jones & Laughlin я решил, что никогда не буду рисковать суммой, потеря которой поставила бы меня на грань банкротства. Как следствие, я больше ни разу не смешивал гонорары от выступлений с деньгами для игры на бирже.
Оставалось повнимательней приглядеться к моим старым знакомым – Lorillard. Как там у них дела?
Дела были не очень. В их движениях не было прежней решительности, коррекция становилась все глубже. Я решил изъять средства из Lorillard под покупку Bruce. Во вторую неделю мая я продал 1000 штук по средней цене 57½. Выручка составила 56 880,45 долл., а прибыль – 21 052,95 долл. С учетом 10 тысяч, заработанных на Diners’ Club, я за пять месяцев почти удвоил свой капитал. Я был доволен и горд собой, и, точно победитель великанов из детской сказки, уже готов был схватиться с таким мощным и прытким соперником, как Bruce.
Я специальным образом подготовился к будущему сражению. После Lorillard я сообразил, что мой метод столь хорош, что не стоило доверять все операции одной брокерской фирме. Не ровен час, кому-нибудь придет в голову начать копировать мои сделки – это не сулило мне ничего хорошего. Я позвонил в Нью-Йорк и открыл счета еще в двух конторах.
В третью неделю мая я отдал приказ купить 500 штук Bruce по 50¾. Стоп-лосс я поставил на 48.
В последующие дни акции вели себя столь примерно, что я решил сполна воспользоваться правом торговли с 50%-ной маржой. Увидев, что стоп-лосс стоит нетронутый, я стал покупать дальше, всякий раз защищаясь стоп-лоссами на уровне между 47 и 48. Я рассчитал, что если стоп-лосс сработает, то я потеряю только прибыль от Diners’ Club.
Вот подробности тех покупок:
500 шт. по 50⅜ на 25 510,95 долл.
500 по 51⅛ на 25 698,90 долл.
500 по 51¾ на 26 012,20 долл.
500 по 52¾ на 26 513,45 долл.
500 по 53⅝ на 26 952,05 долл.
Всего 2500 на 130 687,55 долл.
Все было сделано очень вовремя. Bruce лезли вверх, точно их тянуло магнитом. Я не верил своим глазам. Это выглядело великолепно.
Я сидел в Калькутте и не мог отвести глаз от котировок. Они перевалили за 60. Потом они слегка поколебались, и их снова прорвало. 13 июня бумаги Bruce стоили уже 77.
Даже из Индии было видно, что на бирже происходит что-то невероятное. Я отчаянно боролся с желанием позвонить в Нью-Йорк и узнать, что происходит. Когда рука уже тянулась к аппарату, я внушал себе, что не узнаю ничего, кроме слухов, а в итоге, чего доброго, совершу какую-нибудь глупость.
Даже не знаю, доводилось ли кому-нибудь так испытывать свои терпение и стойкость, как мне в те дни, когда я сидел в калькуттском «Гранд-Отеле», недоумевая по поводу того, что творилось на Уолл-стрит.
Через несколько дней глодавшее меня нетерпение сменилось ужасом. Позвонил один из моих брокеров и сообщил нечто такое, от чего у меня чуть сердце не остановилось. Он сказал: «Торги по Bruce остановлены». Трубка едва не выпала у меня из рук. Остановлены! Весь мой капитал, почти 60 тысяч, был вложен в эти бумаги! Я что, все потерял? С огромным трудом мне удалось кое-как взять себя в руки. Через пару минут слух вернулся ко мне и я смог выслушать брокера до конца. Меня трясло как в лихорадке, так что минула вечность, прежде чем до меня дошло, что я не только не был банкротом, но даже наоборот: я мог сейчас продать Bruce по 100 долл. за акцию на внебиржевом рынке. Я не понимал ни слова. 100 долларов за акцию? Как это?
Пока брокер пересказывал мне всю историю по международной связи, меня продолжала колотить крупная дрожь.
А дело было вот как. Некие трейдеры с Уолл-стрит, приверженцы исключительно фундаментального подхода, изучив баланс и доходы Bruce, сочли, что ее акции никак не могут стоить дороже 30 долл., и стали продавать в короткую между 45 и 50, уверенные, что смогут закрыть позиции, купив бумаги позднее по ценам много ниже 30.
Они совершили грандиозную ошибку, поскольку было нечто, о чем они не знали. Нью- йоркский промышленник по имени Эдвард Гилберт вознамерился отобрать у семьи Брюс контроль над компанией. Он и его подручные пытались собрать как можно больше из тех 314,6 тысячи акций, что обращались на свободном рынке и не были на руках у Брюсов. Эти- то их попытки и разогнали цену. Объем торгов зашкаливал. В течение десяти недель было скуплено 275 тысяч акций Bruce.
Продавцы в короткую, столь жестоко обманувшиеся в рынке, распихивали друг друга в отчаянных попытках купить акции и тем самым толкали цену все дальше за облака. Необъяснимый рост цены застал их со спущенными штанами, и теперь, когда им надо было исполнять обязательства, они не могли купить акции ни за какие деньги.
Наконец, когда игроки совсем обезумели и поддерживать порядок на рынке не было никакой возможности, руководство Американской фондовой биржи остановило торги. Но тем, кто продавал в долг, рассчитывая на снижение цены, от этого было не легче. Им по- прежнему надо было где-то брать акции. Потому они были готовы платить за Bruce «из-под полы» любую цену.
Я слушал, открыв рот. Брокер спросил, не хочу ли я, учитывая, что акции шли по сотне за штуку, распорядиться их продать.
А в моем мозгу проносились воспоминания о том, как из ежедневных телеграмм постепенно составлялась удивительная картина происходящего. Я вспоминал, каких мучений мне стоило удержаться от того, чтобы позвонить и выяснить, в чем дело, потому что это могли быть только слухи, а я дал клятву не верить слухам. Вспоминал, как держал акции, когда котировки день за днем сообщали о сенсационном восхождении Bruce. Я вспоминал и не знал, как поступить.
Держать дальше? Я встал перед тяжелейшим выбором. Мне предлагали огромные, немыслимые деньги. Чем дольше я слушал брокера, тем сильнее меня подмывало продать. В конце концов, продав по 100, я становился богатым.
Брокер продолжал что-то говорить, а я лихорадочно соображал. А потом принял одно из важнейших решений в жизни. Я сказал себе: «Нет, по 100 я не продам. Нет смысла продавать растущие акции. Буду держать».
И я держал. Это было серьезное и непростое решение, но верное. Следующие несколько недель телефон разрывался от звонков брокеров со всех концов США, которые предлагали все более высокую цену за мои акции. Постепенно я распродал их на внебиржевом рынке партиями по 100-200 штук по средней цене 171 долл.
Это была моя первая по-настоящему крупная рыба. Я заработал 295 305,45 долл.
Что и говорить, событие было грандиозное. Я был так счастлив, что плохо соображал, куда иду и что делаю. Я рассказывал свою историю каждому, у кого было желание ее выслушать. Я показывал телеграммы. Но все только и спрашивали: «Кто дал наводку?» Я пробовал втолковать, что никто, что все это я сам, потому так и радовался.
Никто не верил. Не сомневаюсь, что все мои знакомые в Калькутте до сих пор считают, что это сам мистер Гилберт взял меня в долю.
|
